Гейне Генрих
«Атта Тролль»

И, глубокой грусти полный,

Строки Шиллера читал я:

"Чтобы стать бессмертным в песне,

Надо в жизни умереть".

ГЛАВА XXVI

Ну, а Мумма? Ах, ведь Мумма -

Женщина. И вероломство

Имя ей. Ах, женский пол,

Как фарфор китайский, ломок!

Разлученная судьбою

С благородным, славным мужем,

Не погибла от печали,

Не сошла с ума от горя,-

Нет, напротив, продолжала

Жить в веселье, в вечных танцах

И в погоне за успехом

Перед публикой ломаться.

Наконец в Париже Мумма

Обрела в Jardin des plantes

Положение, и место,

И пожизненную ренту.

И когда в воскресный полдень

Я пошел туда с Джульеттой

Показать ей все причуды

Чуждой фауны и флоры:

Дромадера и жирафа,

Баобаб и кедр ливанский,

Золотых фазанов, зебру;

И когда, болтая нежно,

Мы остановились с нею

Пред обширным рвом -- сезонной

Резиденцией медведей, -

Боже, что мы увидали!

Исполин медведь, отшельник

Из Сибири, белоснежный,

Там с медведицею черной

Предавался пылким играм.

То была -- о, небо! -- Мумма,

Да, супруга Атта Тролля.

Я узнал ее по блеску

Влажных и влюбленных глаз.

Ах, она, красотка Мумма,

Юга черное созданье,

Вдруг сошлась с каким-то скифом,

С варваром пустынь полярных.

Близ меня стоявший негр

Мне сказал, сверкнув зубами:

"Есть ли зрелище прекрасней,

Чем утехи двух влюбленных?"

Я ответил: "С кем, простите,

Честь имею говорить?"

Он воскликнул удивленно:

"Как? Меня вы не узнали?

Я ведь мавр, у Фрейлиграта

В барабанщики попавший.

В те года жилось мне плохо,

Был я одинок средь немцев.

Но теперь я сторож в парке,

Предо мною все растенья

Тропиков моих любезных,

Предо мною львы и тигры.

И гораздо здесь приятней,

Чем на ярмарках немецких,

Где за скверный харч гоняют

Ежедневно барабанить.

Мне тепло в ее объятьях,

Как в отечестве любезном.

Ножки дорогой супруги

Мне слонов напоминают,

А ее французский щебет -

Черный мой родной язык.

Брань ее напоминает,

Как трещал мой барабан,

Обрамленный черепами

И пугавший льва