Бурдонов Игорь
«Ритуальные числа»

Старые дома уходят в землю. По крышам пробежит трава. Деревьев корни заглядывают в окна, и тянут ручку двери. И только желтые ключи в стенах подземных ищут броду, и умершие кирпичи пьют неродившуюся воду.

Задумчивое существо тумана, прозрачнейшее из существ, поднявшееся над росою ранней и покидающее лес.

Как легкое движенье бледной туши, из кисти льющейся, играющей в руке китайского художника. И души тумана и художника сливаются в реке предутреннего времени.

Собака белая сидела и тихо на воду глядела.

А по воде плыла дорожка. И солнце падало в луга. Собака думала немножко. Немножко думала река.

И, размышляя в тишине, деревья опустили листья. Один лишь я, как бы во сне, стоял без чувства и без мысли.

Огни заката угасали. Вода струилась почернелая. Ушла домой собака белая. И все деревья тихо спали.

Лишь я, задумавшись стоял, и стих вечерний сочинял.

День ушел. Он был полон забот. Смотрю на вечернюю луну. В осень уходит стареющий год. Смотрю на красную луну. Жизнь как река в океан без остатка уйдет. Смотрю на восточную луну.

ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА

Я под яблоней сидел в привокзальном скверике и на Голову глядел Золотую.

Солнце падало за Дом Железнодорожников. Голова была окутана сиянием.

Я спросил Владимира Ильича: "Ни хрена себе случилась История!" Но Владимир Ильич промолчал, только в небо глядел светло-синее.

Мимо бабушка прошла, подобрала бутылочку. Из буржуйского кафе громыхнула музыка.

Тут и поезд подошёл, я в Москву поехал.

А в городке провинциальном, в скверике привокзальном Золотая Голова всё глядела, как закат умирал оранжевый.

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Налей мне темного вина, Того, что старые поэты Нам завещали пить до дна, До дна ночи, что значит - до рассвета.

Пусть черный шелк потрачен молью звезд, Или не звезд - а города огней, Сегодня у меня высокий гость, Любимая! нам темного вина налей!

Застанет нас врасплох суровый свет,