Кузмин Михаил
«Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники»

Пробьется пеной на твою поверхность.

Сердце, могу ль

Произнести я

Полное имя?

Тайну хранить

Трудно искусству...

Маску надев,

Снова скажу:

Гуль!

Я принимаю!.. сладко умереть,

Коснувшись этих ног, руки, одежды,

В глазах увидев ласточек полет,

Апрельский вечер, радугу и солнце!

Ответ, ответ, хоть уголками губ!

Ты улыбнулся. Спутники стояли,

Едва заметные, у стен гробницы.

- Но я не смерть, а жизнь, - произнеслось.

Все, что пленяет, что живет и движет,

Все это - я! Искусство, города,

Поездки дальние и приключенья,

Высокие, крылатейшие мысли,

И мелочи быстротекущей жизни,

И блеск, и радость, ревность и страданье,

Святая бедность и веселый голод,

И расточительность, любовь и слава,

Все это - я, все это - я. Узнал ты?

- Я принимаю! я изнемогаю

От жажды. Напои живой водою,

О Гуль! душа моя, судьба и сердце

Вот сделалось все шатким и непрочным,

Капризным, переменчивым, как жизнь.

Опасное блаженство! но я понял:

Покой устойчивый подобен смерти.

Куда меня, о Теодор и Конрад,

Вы завели, в чужом воображеньи

Явился я непрошеным пришельцем.

Найдется ль место мне в твоих мечтах?

Но парус поднят... и - плыви, галера!

Сокровище царей, оно со мною!

Апрель 1924

653

Не рыбу на берег зову,

А птицу в воздух кличу,

Росу на спящую траву

И ветер парусам.

Лишь первый шаг - увидишь сам,

Какой родимый воздух,

Как сладостна сухим устам

Проточная вода.

Рулем ведется борозда,

Куда направит воля,

Но недвижима навсегда

Полярная звезда.

Май 1924

654. ЭФЕССКИЕ СТРОКИ

Флейта, пой! Пещеры своды

Зацвели волшебным мленьем:

Рощи, копья, города,

Тихо каплет дни и годы

Наговорным усыпленьем

Голубиная вода.

Мреет сумрак. Свет на воле.

Предначертанные тени

За мерцанием зарниц.

Горстью сыпь на угли соли!

Спины, шеи и колени,

Шелестенье тщетных лиц.

Ток эфира бурей станет,

Буря нежит ток эфира,

Кошка львом и кошкой лев.

Арфы трепет громом ранит.

Полноте внимаешь мира,

Бренный