Кузмин Михаил
«Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники»

Владеешь крепко так моей душой,

Я чувствую, что целиком я - твой,

Что все твое: поступки, мысли, пенье.

Быть может, это не твое хотенье

Владеть моею жизнью и мечтой,

Но, оказавшись под твоей рукой,

Я чувствую невольное волненье:

Теперь, что я ни делаю - творю

Я как слуга твой, потому блаженство

В том для меня, чтоб, что ни говорю,

Ни делаю - все было совершенство.

Хожу ли я, сижу, пишу ль, читаю

Все перлом быть должно - и я страдаю.

2

Ни бледность щек, ни тусклый блеск очей

Моей любви печальной не расскажут

И, как плуты-приказчики, покажут

Лишь одну сотую тоски моей.

Ах, где надежды благостный елей?

Пусть раны те им бережно помажут,

Пускай врачи заботливо накажут,

Чтоб в комнате не слышалось речей.

Пускай внесут портрет, столь сердцу милый,

Зеленая завеса на окно;

И звуки песни сладкой и унылой,

Когда-то слышанной, давно... давно...

Но лживы все слова, как женский глаз...

Моя печаль сильнее в сотни раз!..

3

Твой взор - как царь Мидас - чего коснется,

Все в золото чудесно обратит.

Так искра, в камне скрыта, тихо спит,

Пока от молота вдруг не проснется.

Израиль Моисея так дождется

И из скалы источник побежит,

Про чудо равное все говорит,

Куда пытливый взор ни обернется...

Ты все, чего коснешься, золотишь,

Все освящаешь, даже не желая,

И мне ты золотым же быть велишь,

А я не золочусь, стыдом сгорая.

Без скромности уж я не золотой,

Не золотым же я - обидчик твой.

4

Врач мудрый нам открыл секрет природы:

"Что заставляет нас в болезнь впадать,

То, растворенное, и облегченье дать

Нам может", - и целятся тем народы.

Но не одни телесные невзгоды

Закону отдала природа-мать,

Покорно голосу ее внимать

Лишь люди не сумели долги годы.

А так легко: твой взор печаль мне дал,

И радость им же может возвратиться.

Ведь тут не лабиринт,