Мандельштам Осип
«Стихотворения (1908-1937)»

А переулочки коптили керосинкой, Глотали снег, малину, лед, Все шелушится им советской сонатинкой, Двадцатый вспоминая год. Ужели я предам позорному злословью Вновь пахнет яблоком мороз Присягу чудную четвертому сословью И клятвы крупные до слез?

Кого еще убьешь? Кого еще прославишь? Какую выдумаешь ложь? То ундервуда хрящ: скорее вырви клавиш И щучью косточку найдешь; И известковый слой в крови больного сына Растает, и блаженный брызнет смех... Но пишущих машин простая сонатина Лишь тень сонат могучих тех.

1924

***

Что ты прячешься, фотограф, Что завесился платком? Bылезай, снимай скорее: Будешь прятаться потом. Только страусы в пустыне Прячут голову в крыло. Эй, фотограф! Неприлично Спать, когда совсем светло!

1924

***

Сегодня ночью, не солгу, По пояс в тающем снегу Я шел с чужого полустанка, Гляжу - изба, вошел в сенцы Чай с солью пили чернецы, И с ними балует цыганка.

У изголовья, вновь и вновь, Цыганка вскидывает бровь, И разговор ее был жалок.

42

Она сидела до зари И говорила: "Подари Хоть шаль, хоть что, хоть полушалок". Того, что было, не вернешь, Дубовый стол, в солонке нож, И вместо хлеба еж брюхатый. Хотели петь - и не смогли, Хотели встать - дугой пошли Через окно на двор горбатый. И вот проходит полчаса, И гарнцы черного овса Жуют, похрустывая, кони. Скрипят ворота на заре, И запрягают на дворе. Теплеют медленно ладони. Холщовый сумрак поредел. С водою разведенный мел, Хоть даром, скука разливает, И сквозь прозрачное рядно Молочный день глядит в окно И золотушный грач мелькает.

1925

***

Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете, За капором снега, за вечным, за мельничным шумом... Придымленных горечью, нет - с муравьиной кислинкой, От них на губах остается янтарная сухость. В такие