Зинатуллин Альберт
«Эпистолярий»

Я в огромных Его вдруг увидел - серебрянный ветер,

Апельсиновой рощи живую арабскую вязь.

Он смотрел на меня и, наверное, луг золотистый

Вдруг увидел. И речки упругий коровий живот...

Как прекрасен изгиб у цыганки моей! И ключицы,

И коровьи глаза у подруги молочной Его!

Мы носились по кругу, на каждом кругу мирозданья

На песок опуская - то красный, то чёрный цветок.

Я ударил ещё и упал на горячие камни...

Если б я всё испортил, то Он бы, наверное, смог.

Я беру за рога и - целую слюнявую морду,

И в безумных глазах снова вижу, как в роще пустой -

Молодая цыганка... уходим тропинкою горной...

И серебрянный ветер звенит предрассветной звездой!

Я не стал добивать и ушёл под плевки и насмешки,

По кровавым следам, и упавшей в песок кожуре -

К заповедным лугам, где гуляем мы оба, как прежде:

Я - корову обняв, Он - с большим апельсином в руке.

 * * *

Между Б

Есть таверна "У кладбищенской стены".

На ночлег расположившись спозаранку,

Были мы с моим попутчиком пьяны.

Хоть попутчик мой - монашеского сана,

Без баклажки под щекой не засыпал,

Я же грешный... Вдруг, из рощи возле храма

Козодой на подоконник мне упал!

Vade retro!..- я едва успел скартавить,

У меня глаза торчат из головы:

Наклоняется старуха... снова манит...

Из окна цветком качая голубым.

Жёлтый мел крошится на пол, словно зубы,

У монаха в перепрыгнувших руках.

Он - в кругу зовёт божественные трубы!

Я - валяюсь у старухи в каблуках.

Раздевается она - глазам не верю...

Лишь потом, когда растаяла луна,

Уходила она долго по аллее,

И грозила долго пальцем у окна.