Зинатуллин Альберт
«Эпистолярий»

Слабы мы телом и разумом слабы. А жалость! -

Жалость крепка, как молитва господня, как камень,

Который не брошен и брошен не будет в блудницу!

Што там ходить далеко! - у Покровских шишига...

Ох, и здоров был, разбойник! А жить как-то надо! -

Раз восемнадцать он с бани на борону прыгал...

Все получилось! Да так, што евонная баба

Признала не сразу. По глазу... Так веришь! Укрытым

Поплоше во што, отвезли - там, где (Матерь святая! -

Не то чтобы бабы, купчишки какие - куды там!)

Свой-брат юродивый плакал ему подавая! -

На ноги встал человек! Дом на Яузе начал!

Младшую выдал, да сотней помог, между прочим;

Жисть-то пошла! при деньгах, три коровы, кабанчик.

И на столе - грех сказать, чтобы "хлебушек мочим".

Так и живем, Бога неча гневить: кто калишкой,

Есть, кто поют пожальчее (опять не в накладе).

При Государе!.. имеются наши людишки!

Уродов хватает... И - многие просятся, кстати.

Так-то, голубчик! убожества мы не стыдимся,

Ибо Евангелье свет нам на том и порука...

...Черт одноглазый!.. Сквозь стеклышки месяц дробился

И покатился сам-сто, обгоняя друг друга...

И улей души своей я затаил, как умел.

Зима будет долгой... А сон будет - поле, где маки.

Осталась лишь пригоршня мертвых и высохших тел -

Таких невесомых, что сдуть их не сложно с бумаги,

Когда дочитаешь... От Карла нижайший поклон.

Он так улыбался - я думал, что треснет с натуги.

Ну, как! - вся торговля картовью в Москве - это он!

Модно, но ломит! Поверишь? - целковый за пудик!

А! Каково? Вся Басманная столько не стоит

Вместе с конюшнями, ливнем и церковью старой,

Вместе со мной и судьбою моею басманной...

Впрочем, что сделано, Лютер, то сделано. И - Боже мой!..

Цветущею лодкой казался Маргит, это верно!

И жажду