Мистраль Габриэла
«Избранная проза»

Я пью прямо из твоих уст, любовно придерживая тебя рукой. Если ты тайно мечтаешь, чтобы кто-то тебя обнял, возьми и представь, что ты -- в моих объятиях.

Чувствуешь, сколько в этих словах любви?

Летом я кладу под твое донышко золотистый песок, чтобы жара не оставила на тебе своих грубых отметин. Помнишь, как я однажды с волнением покрывала свежей глиной трещину на твоем боку?

Многое в своей жизни я делала неловко, неумело, но всегда мне мечталось быть ласковой хозяйкой, которая берете нежным трепетом вещи и спрашивает : может и вы так же все чувствуете, так же страдаете, как я?

Завтра я пойду на зеленый луг и непременно нарву для тебя самые добрые травы и положу их в твою воду. Ты почувствуешь красоту лугов в запахе моих рук.

Кувшин из греды. Ты для меня добрее, чем многие, кто говорил о своей доброте.

Пусть у всех бедняков будет такой же кувшин с прохладной водой, которая нужна их горестным пересохшим губам.

Перевод Э.Брагинской

Китайский рисовальщик

Старый китаец рисует, будто играя: немного воды, несколько камышей и гора. Все это уже рисовали до него и будут рисовать всегда. А материал, на котором он работает, не стоит и доброго слова -- что-то похожее на оберточную бумагу. И китаец этот продаст, как теперь говорят, лишь "голый труд", лишь свою чарующую фантазию. Словом, то, что предстанет глазам людей на этом дешевом листе бумаги. И какой-нибудь мальчишка будет кричать тонким рвущимся голоском, предлагая купить вовсе не шелковистые шторы из соломки, а эти тесно стоящие камыши, нарисованные Янь Сю. Да что говорить! Китаец и в воздухе мог бы сделать свой рисунок: так мало значит на его земле то, что у нас принято считать основой, опорой, пьедесталом.

Этот китаец, он все еще ремесленник, работающий под открытым небом. Две худые