Мистраль Габриэла
«Избранная проза»

Кажется, что тропическое небо нестерпимо густой синевы широко простерлось над нами лишь затем, чтобы мы увидали "Благодатную" во всей красе. Небо, похоже, только повод для того, чтобы четче были очерчены, высвечены ее совершенные линии.

Возле пальмы не должны подниматься другие деревья. Даже сосны не так стройны рядом с нею, даже божественная араукария что-то теряет. Вокруг нее не следует расти кустарнику: он мешает нам любоваться тем, как она стремительно отрывается от земли, как благороден ее взлет.

По людскому невежеству - а оно всегда бестактно -ее часто сажают в тесной долине или на склонах гор. Но ей предначертано расти на равнине, дабы главенствовать в пейзаже и пить солнце, согревая свою нежную шею.

Не будем пока говорить об ее плодах. Достаточно того, что она дарит нам свой великолепный силуэт на фоне синевы. Она, божественная, сполна платит за пространство и за воду, которую пьет, ну хотя бы потому, что мы, усевшись в ее тени, слышим ее протяжный стон в вышине, или потому, что можем наслаждаться, глядя, как бледнеет вечернее небо, разлившееся за ее спиной. А главное -- благодаря ей мы уразумели, наконец, что прямая линия может быть такой же мягкой и пластичной, как изогнутая, кривая.

Ведь это она одной линией прочертила в синеве суть нашего молитвенного упованья, само движение его, словом, то, что не может выразить так полно и убедительно ни гора, ни человек, воздевший руки к небесам.

Некоторые полагают, что именно море -- есть символ, образ Духовного, другие убеждены, что его символизирует гора с подножием и вершиной, которая уходит в небесные выси. Да разве трепетная, ясная по форме пальма не обладает большим, чем гора и море, правом стать Знаком Духовного!

Это она, одним рывком, избавляется от власти земли, причем делает это легче, увереннее, чем гора, и в то же время не столь