Цветаева Марина Ивановна
«Полное собрание стихотворений»

Бальных башмачков по хриплым

Половицам. И – как призрак —

В полукруге арки – птицей —

Бабочкой ночной – Психея!

Шепот: “Вы еще не спите?

Я – проститься...” Взор потуплен.

(Может быть, прощенья просит

За грядущие проказы

Этой ночи?) Каждый пальчик

Ручек, павших Вам на плечи,

Каждый перл на шейке плавной

По сто раз перецелован.

И на цыпочках – как пери! —

Пируэтом – привиденьем —

Выпорхнула.

Пунш – и полночь.

Вновь впорхнула: “Что за память!

Позабыла опахало!

Опоздаю... В первой паре

Полонеза...”

Плащ накинув

На одно плечо – покорно —

Под руку поэт – Психею

По трепещущим ступенькам

Провожает. Лапки в плед ей

Сам укутал, волчью полость

Сам запахивает... – “С Богом!”

А Психея,

К спутнице припав – слепому

Пугалу в чепце – трепещет:

Не прожег ли ей перчатку

Пылкий поцелуй арапа...

Пунш и полночь. Пунш и пепла

Ниспаденье на персидский

Палевый халат – и платья

Бального пустая пена

В пыльном зеркале...

Малиновый и бирюзовый

Халат – и перстень талисманный

На пальце – и такой туманный

В веках теряющийся взгляд,

Влачащийся за каждым валом

Из розовой хрустальной трубки.

А рядом – распластавши юбки,

Как роза распускает цвет —

Под полами его халата,

Припав к плечам его, как змеи,

Две – с ожерельями на шее —

Над шахматами клонят лоб.

Одна – малиновой полою

Прикрылась, эта – бирюзовой.

Глаза опущены. – Ни слова. —

Ресницами ведется спор.

И только челночков узорных

Носок – порой, как хвост змеиный,

Шевелится из-под павлиньей

Широкой юбки игроков.

А тот – игры упорной ставка —

Дымит себе с улыбкой детской.

И Месяц, как кинжал турецкий,

Коварствует в окно дворца.

Она подкрадётся неслышно —

Как полночь в дремучем лесу.

Я знаю: в передничке пышном

Я голубя Вам принесу.

Так: встану в дверях – и ни с места!

Свинцовыми гирями – стыд.

Но птице в переднике – тесно,

И птица – сама полетит!

Двух нежных рук оттолкновенье —

В ответ на ангельские плутни.

У нежных ног отдохновенье,

Перебирая струны лютни.

Где звонкий говорок бассейна,

В цветочной чаше откровенье,

Где перед робостью весенней

Старинное благоговенье?

Окно, светящееся долго,

И гаснущий фонарь дорожный...

Вздох торжествующего долга

Где непреложное: “не можно”...