Цветаева Марина Ивановна
«Полное собрание стихотворений»

Терзание! Ни берегов, ни вех!

Да, ибо утверждаю, в счете сбившись

Что я в тебе утрачиваю всех

Когда-либо и где-либо

Какия чаянья – когда насквозь

Тобой пропитанный – весь воздух свыкся!

Раз Наксосом мне – собственная кость!

Раз собственная кровь под кожей – Стиксом!

Тщета! во мне она! Везде! закрыв

Глаза: без дна она! без дня! И дата

Лжет календарная...

Как ты – Разрыв,

Не Ариадна я и не...

– Утрата!

О, по каким морям и городам

Тебя искать? (Незримого – незрячей!)

Я проводы вверяю провод

И в телеграфный столб упершись – плачу.

Вс

(В особенности – семафор!)

Дичайшей из разноголосиц

Школ, оттепелей... (целый хор

На помощь!) Рукава как стяги

Выбрасывая...

– Без стыда! —

Гудят моей высокой тяги

Лирические провода.

Столб телеграфный! Можно ль кратче

Избрать? Доколе небо есть —

Чувств непреложный передатчик,

Уст осязаемая весть...

Знай, что доколе свод небесный,

Доколе зори к рубежу —

Столь явственно и повсеместно

И длительно тебя вяжу.

Чрез лихолетие эпохи,

Лжей насыпи – из снасти в снасть —

Мои неизданные вздохи,

Моя неистовая страсть...

Вне телеграмм (простых и срочных

Штампованностей постоянств!)

Весною стоков водосточных

И проволокою пространств.

Самовластная слобода!

Телеграфные провода!

Вожделений – моих – выспренных,

Крик – из чрева и н

Это сердце мое, искрою

Магнетической – рвет метр.

– “Метр и меру?” Но чет – вертое

Измерение мстит! – Мчись

Над метрическими – мертвыми —

Лжесвидетельствами – свист!

Тсс... А ежели вдруг (всюду же

Провода и столбы?) лоб

Заломивши поймешь: трудные

Словеса сии – лишь вопль

Соловьиный, с пути сбившийся:

– Без любимого мир пуст! —

В Лиру рук твоих влю – бившийся,

И в Леилу твоих уст!

Не чернокнижница! В белой книге

Далей донских навострила взгляд!

Где бы ты ни был – тебя настигну,

Выстрадаю – и верну назад.

Ибо с гордыни своей, как с кедра,

Мир озираю: плывут суда,

Зарева рыщут... Морские недра

Выворочу – и верну со дна!

Перестрадай же меня! Я всюду:

Зори и руды я, хлеб и вздох,

Есмь