Окуджава Булат
«Стихотворения»

и блиндажа жевал сухие доски.

А я жевал такие сухари!

Они хрустели на зубах, хрустели…

А мы шинели рваные расстелим —

и ну жевать.

Такие сухари!

Их десять лет сушили, не соврать,

да ты еще их выбелил, песочек…

А мы, бывало, их в воде размочим —

и ну жевать, и крошек не собрать.

Сыпь пощедрей, товарищ старшина!

Пируем — и солдаты и начальство…

А пули?

Пули были. Били часто.

Да что о них рассказывать, —

война.

1958

Кузьма Иванович — сапожник ласковый.

Он сапоги фасонные тачает.

А черный молоток его, как ласточка,

хвостом своим раздвоенным качает.

Он занят целый день поклонами,

тот молоток. Он по подметкам метит.

А к вечеру — все гвоздики поклеваны,

все сапоги починены на свете.

Я слышу рассуждения домашние,

когда над головою свет потухнет:

кто носит сапоги — пускай донашивает…

А сам Кузьма Иваныч носит туфли.

Постукивает под крыльцом, позевывает

и постепенно понимает вроде,

что ну их к черту, сапоги кирзовые…

А сапоги фасонные не в моде.

Кузьма Иванович, ступай на пенсию:

есть фабрики — военных обошьют.

Но пусть война останется за песнею.

А ласточке твоей пора на юг.

Она хвостом своим качнет раздвоенным,

из рук твоих натруженных рванется

и полетит над грозами, над войнами…

А ты сиди