Окуджава Булат
«Стихотворения»

мы тебе верно служили.

Громко в картонные трубы трубя,

словно на подвиг спешили.

Даже поверилось где-то на миг

(знать, в простодушьи сердечном):

женщины той очарованный лик

слит с твоим празднеством вечным.

В миг расставания, в час платежа,

в день увяданья недели

чем это стала ты нехороша?

Что они все, одурели?!

И утонченные как соловьи,

гордые, как гренадеры,

что же надежные руки свои

прячут твои кавалеры?

Нет бы собраться им — время унять,

нет бы им всем — расстараться…

Но начинают колеса стучать:

как тяжело расставаться!

Но начинается вновь суета.

Время по-своему судит.

И в суете тебя сняли с креста,

и воскресенья не будет.

Ель моя, Ель — уходящий олень,

зря ты, наверно, старалась:

женщины той осторожная тень

в хвое твоей затерялась!

Ель моя, Ель, словно Спас-на-крови,

твой силуэт отдаленный,

будто бы след удивленной любви,

вспыхнувшей, неутоленной.

1966

Анатолию Рыбакову

Не помню зла, обид не помню,

ни громких слов,

ни малых дел

и ни того, что я увидел,

и ни того, что проглядел.

Я все забыл, как днище вышиб

из бочки века своего.

Я выжил.

Я из пекла вышел.

Там не оставил ничего.

Теперь живу посередине

между войной и тишиной,