Зиновьев Александр Александрович
«Мой дом - моя чужбина»

В переполненный автобус лезу, очередь поправ.

Кто-то кроет меня матом.

Кто-то тянет за рукав.

Но обруган и оплеван, заработав в зад пинка,

В учреждение влетаю за секунду до звонка.

Начинается обычный день советского труда.

Вам такое и не снилось за границей, господа!

Первым делом - анекдот

С хохотанем во весь рот.

Хоть за это лепят срок,.

Все равно ничтожен прок.

Ходит слух, что будет строже.

Аж мороз дерет по коже.

Насмеявшись, вспоминаем, как по-свински мы живем.

Тесно!

Очереди!

Взятки!

Поглядите, что жуем!

Наши внутренние сплетни начинаем смаковать.

Кто донес, а кто попался, кто и в чью залег кровать.

Тут вернулася бригада, выезжавшая в колхоз.

Похудели. Загорели. Впечатлений целый воз.

Есть там сдвиги?

Вот чудак !

Как и здесь - сплошной бардак.

Как ведется испокон:

Грязь, убогость, самогон.

Улучшения не жди.

Снова свалят на дожди.

А потом нас всех погнали президента провожать.

В ожидании персоны можно в шутку баб пожать.

И опять же разговорчик.

И намеки между строк.

И опять же анекдотик, за который лепят срок.

Наконец, вступает в силу исторический закон:

День заслуженно венчает наш советский выпивон.

Льется водка через край.

Не житье, а сущий рай!

Выпьем, братцы, это чудо,

Чтобы всем Им было худо!

Но… очнулся я в постели

За границей в самом деле.

Весь покрытый липким потом.

Ах, каким же идиотом

И кретином надо быть,

Чтоб такое позабыть!!

За той жизни за полгода

Я б теперь отдал шутя,

Все гражданские свободы,

Все обилие шмутья.

Что вы вещаете, чужого языка слова?

От вас гудит, тупеет голова.

И не понять вас ни шиша.

И не к тому привычна русская душа.

Где ты, откликнись, пропаганда наша лживая.

Безраздельно буду твой, покуда жив, и я.

Ведь тебя, представь себе, совсем не глушат тут.

Наоборот,

Разинув рот,

Развесив уши,

Слушают.

Сколько хочешь, знай себе - ори.

И обо всем на