Зиновьев Александр Александрович
«Мой дом - моя чужбина»

Потомкам наплевать на это.

Я в приговоре ставлю точку:

Рву беззащитные листочки.

Нюшка вторит мне ретиво.

Для кого такое чтиво?

Почему, я не пойму,

Учат нас они уму?

Я, Иван, считаю: надо

Нам самим учить их гадов.

Ты глаза свои протри

И на Запад посмотри.

Здесь поэтов, вот ей-ей,

Не считают за людей.

Здесь уму, как и пристало,

Учат ин-теллек-туалы.

Нам пора понять, что мы

Суть ведущие умы.

В этом духе

Нюшка крыла

Рифмоплетов вшивоту.

В этом духе землю рыла,

Утверждая правоту.

Выражало ее рыло

Мыслей чистых высоту.

Источало ее рыло

Чувств высоких чистоту.

Кровь порою в жилах стыла,

Нюшку зря в минуту ту.

Я добавил не для спора,

А в порядке разговора

Свои робкие слова.

Ты, конечно, голова.

Но народ наш, вот вопрос,

До высот сих не дорос.

А пока он, сволочь, зреет,

На помойку поскорее

Брось подальше от греха

Эти рифмы вороха.

Остроумно? Ха-ха-ха!

Отправляясь на помойку,

Завершила Нюшка бойко

Моей мысли поворот:

Мы, Иван, и есть народ.

Но в конце концов остыл

Наш судейский грозный пыл.

Всем известно, доброта

Наша русская черта.

Проронив слезу в подушку,

Тихо вымолвила Нюшка:

Толку что его срамить,

Надо б парня подкормить.

Пусть напишет нам, к примеру,

Про подъем в России веры,

Про неверие в марксизм

И сплошной алкоголизм.

Я припомнил с сожаленьем,

Как в одном стихотвореньи

Этот чокнутый чудак

О себе помыслил так:

Ведь я пишу не для себя - для них,

Пускай убьют меня, но сберегут мой стих.

Какой затрепанный мотив!

Какой наивный примитив!

Теперь похуже ситуация на свете:

Стих убивают при живом еще поэте.

Из Москвы письмо с "приветом".

Мол, пора кончать с Поэтом.

Да и тут со всех сторон

Шепчут: всем мешает он.

Понял я: пришла пора

Дать работу для пера.

И паскудную заметку

Тиснул в гнусную газетку.

Мол, поэт-то он с вершок,

И к тому же