Зиновьев Александр Александрович
«Мой дом - моя чужбина»

Постыдно жалок жизненный итог.

Я проиграл последнее сраженье.

Загаженный собаками Париж, и то

Не трогает уже мое воображенье.

Не верю больше искренности снов.

На самом деле все ужасно просто.

В число тобою преданных сынов

Включи, о Родина, достойного прохвоста.

Не смыть тобою брошенную грязь.

Не выблевать тобой отравленное блюдо.

Я остаюсь, о Родина, твоя родная мразь,

Твой сын родной, сиречь, родной ублюдок.

И все же я не есть червяк, и все же я не тварь растленная.

И все же есть я Человек, есть Бог, есть Космос, есть Вселенная.

Здесь братских могил не виднеется в поле.

Но слышится голос, исполненный боли.

Ныне мы - прах, но мы тоже когда-то

Обычные русские были ребята.

Здесь в теплой земле наши кости истлели.

И все же нам русские снятся метели.

Ответь нам, товарищ, с открытой душой,

Что ищешь ты в этой сторонке чужой?

Не знаю, ребята. Но кажется, вроде

Я тоже в каком-то бредовом походе.

Я вроде в атаке.

Похоже, что тоже

Здесь землю чужую и я унавожу.

Предложили бы мне: возвращайся домой,

Что наделал, тебе все простится.

От одной только мысли кошмарной такой

Я готов лучше тут удавиться.

Вот и окончилась повести нить.

И некого больше в причинах винить.

А в душу закралась извечная грусть.

Завтра подачка.

Опять надерусь.

Кто мы, - хотите знать секрет?

На мой взгляните на портрет.

На Нюшку посмотрите ту же.

Она меня еще похуже.

А самый общий вывод вам

Я в заключенье преподам.

Известно: самокритика

Нам врезалась в печенки. -

По принципу: смотрите-ка,

Какие мы подонки.

Минут пятнадцать я стихи листал.

И вот момент решающий настал.

Судьбу чужую я в руках держу.

И я безжалостно сужу.

Хотя бы раз пусть буду я

Не подсудимый, а судья.

Все это, - я решаю, - вздор,

Лишь для помойки лишний сор.

А больше ль, меньше ль на