Сельвинский Илья
«Улялаевщина»

Перевешал весь Ревком их губернии

Успокоился враз, даже принял на работу

Какого-то очкастого, беглого наверно.

И вот теперь барствует - никаких забот нет,

Хитер да сметлив - всех позаклепал.

Девять ран, так на войне уж не работник,

Эта власть, та ли-он сам себе пан.

Но ныла в Улялаеве ссадина на сердце:

Купил он вот кусок молодой жены.

Она скучала в мезонине, в окна над сенцей

Глядя на плахты ядреных жниц...

И Улялаев сатанел: он у ней не первый,

Но только чуть дотронется - и пошла ловитв.

Законного мужа не голубила, стерва,

Плакала до хохота, говорила "вы".

Но понимал кавалерюга - не заматывал силищей.

Это, брат, панночка, кровей голубых,

И, нарывая голодом, мучается, ищет,

Как бы добыть любви.

Бережно осев на скамеечку, что под ноги,

Локти в колени, мизинцы в губу

Думал: "Та разве ж тебя загублю,

Цацочка моя рбдпая".

И каждый вечер с ней, но один,

Просиживая в безысходной грусти,

Языком изнутри по зубам выводил,

Себя же стесняяся: "Тата", "Татуся".

Но в этот раз отсидев полчаса,

Обул плеча кожухом на ваксе,

По живую душу пошел он до "Васьки"

И долго в пашине плеши чесал.

И "Васька" парной теплынью вздыхал,

Оттеняя темноту фиолетовым глазом;.

И так было тихо, что даже доха

Шипела, когда в ней клещатик лазил"

Но вот Улялаев выкатил гербы

И в этом Лжедмитриевом рыдване

Двух верблюжих идиотское рыданье

До плеч заплывало в сугробьи горбы.

Не выдержал. Выехал матерой Кирилыч

Искать ведьмовки или колдуна:

"Киземет, ось!-просю тебя: вылечь;

Донские дензнаки выкладу-на.

Щоб вона влазила на пидоконник,

Меня выглядаты-дай приворот".

А дома-то, на хуторе-то снаряжались кони

И на трубе сидела пара ворон.

Чемоданы, саквояжи в ярлыках Эзонцо,

Бесчисленных Виши, Кастаньол, Ментон,

Серый капор над черным манто,

А глаза как флаконы солнца.

Взбежал батрак, да обряжен как!

"Тата!"- "Гай, наконец-то".

"Ты меня заждалась, лебяженька,

Снежинка моя, невеста..."