Криге Эйс
«Бесприютное сердце (сборник)»

Слова журналиста пылают. Местами они словно речь с трибуны:

его восхищает белый, сколь мужественный, столь же и юный.

Он мог бы так говорить о Пауле Крюгере - сила, смелость и твердость.

Чего не хватает, так это слов "героизм", "бурская слава", "национальная

гордость".

В новой куртке по улице шел цветной (ворюга, наверняка).

Белый юноша им заинтересовался слегка.

Белый юноша соизволил дать ему тумака...

На пятой странице, черным по белому, чтоб мне больше

не видеть газет!

Скажи, господин, что тут черное, что белое, кто прав, кто нет?

Шел в куртке по Божьему свету цветной - кругом ни грусти, ни злости,

и вдруг - все хуже, чем темною ночью при черном зюйд-осте.

Что делать нам? Я, господин, не знаю: вопрос открыт.

Я знаю только: старое сердце болит.

И когда я вечером руки сложу, обращаясь к Господу Богу,

я буду думать об этом цветном и о нас обо всех понемногу.

Я скажу ему: "Ты, кто умер за нас,

прости им грехи, как ведь и нам прощаешь подчас,

отпусти им грехи и позволь в Твое царство войти,

в час, когда ко вратам Твоим им доведется прийти,

Господи, белых прости..."

ПРИХОДИ, ДОКТОР...

Говорят, что ко всем благосклонно относишься ты,

ты для черных и белых, для старых и юных, для богатых и для бедноты,

капский доктор Зюйдост, не измерить твоей доброты.

Ты вырвать способен из почвы развесистый дуб,

ты летишь, словно бешеный конь, необуздан и груб,

ты - карающий бич, ты, трубящий в тысячи труб.

Ты пасмурный воздух вгоняешь в тяжелую дрожь,

и тысячи тысяч налившихся яблок с деревьев крадешь,

поветрия сеешь, границы не ставишь ни в грош.

Ты портишь созревший на лучшей лозе виноград,

ты многим вредом для живущих на суше чреват,

но самую страшную хворь уничтожить бываешь ты рад.

Ты ревешь и глумишься над нами, взлетая до