Петрарка Франческо
«Лирика»

Душа любимой, прах стряхнув земной,

Уже от жизни отреклась презренной.

Готовится душа отринуть плоть,

Чьи очертанья были так прекрасны,

Являя средоточье красоты.

Нет, милосердью смерть не побороть.

И если так - надежды все напрасны

И безнадежны все мои мечты.

CLXXXV

Вот птица Феникс в перьях из огня,

И этих ожерелий позолота

На белой шее - силой приворота

Hapyet всех, мой бедный дух казня.

Лучи ее венца как светоч дня,

Амур в стекло их ловит, как в тенета,

Сочится пламя струйкой водомета

И даже в лютый холод жжет меня.

Окутал пурпур царственные плечи,

С лазурной оторочкою убор,

Усыпанный пунцовыми цветами.

Уносит слава далеко-далече,

К богатым недрам аравийских гор

Сокровище, парящее над нами.

CLXXXVI

Когда б Гомер великий и Вергилий

Узрели ту, что ярче всех светил,

Ее воспели б, не жалея сил,

В единый стиль свои сливая стили,

Энея бы хвалою обделили,

Померк бы Одиссей и сам Ахилл,

И тот, кто пятьдесят шесть лет царил,

И тот, кого в Микенах погубили.

Сей доблести и древней мощи цвет

Теперь обрел еще одно светило,

Где чистота в единстве с красотой.

Блеск древней славы Эннием воспет,

А я - о новой. Только б не претила

Ей похвала моя, мой дар простой.

CLXXXVII

Пред ним Ахилла гордого гробница

И Македонец закусил губу:

"Блажен, чья слава и поныне длится,

Найдя такую звонкую трубу!"

А чистое созданье, голубица,

Кому слагаю песни в похвальбу,

Моим искусством жалким тяготится,

Что сделаешь! Не изменить судьбу!

И вдохновить Гомера и Орфея

Достойной, той, кого бы мог по праву

Петь горячо из Мантуи пастух,

Рок дал другого, кто, пред ней немея,

Дерзает петь о лавре, ей во славу,

Но, кажется, его подводит слух.

CLXXXVIH

О солнце, ты и в стужу светишь нам,

Тебе была любезна эта крона

С листвой, зеленой, как во время оно,

Когда впервые встретил зло