Петрарка Франческо
«Лирика»

Настроена на самый скорбный лад.

CCXCIII

Коль скоро я предвидеть был бы в силе

Успех стихов, где я вздыхал о ней,

Они росли бы и числом скорей

И большим блеском отличались в стиле.

Но Муза верная моя в могиле,

И, продолженье песен прежних дней,

Не станут строфы новые светлей,

Не станут благозвучнее, чем были.

Когда-то не о славе думал я,

Но лишь о том мечтал, чтоб каждый слог

Биеньем сердца был в составе слова.

Теперь бы я творить для славы мог,

Но не бывать тому: любовь моя

Зовет меня - усталого, немого.

CCXCIV

Она жила во мне, она была жива,

Я в сердце жалкое впустил ее - синьору.

Увы, все кончено. Где мне найти опору?

Я мертв, а ей дано бессмертье божества.

Душе ограбленной утратить все права,

Любви потерянной скитаться без призору,

Дрожать от жалости плите надгробной впору,

И некому их боль переложить в слова.

Их безутешный плач извне услышать трудно,

Он глубоко во мне, а я от горя глух,

И впредь мне горевать и впредь страдать от ран.

Воистину мы прах и сиротливый дух,

Воистину - слепцы, а жажда безрассудна,

Воистину мечты в себе таят обман.

CCXCV

Что делать с мыслями? Бывало, всякий раз

Они лишь об одном предмете толковали:

"Она корит себя за наши все печали,

Она тревожится и думает о нас".

Надежды этой луч и ныне не погас:

Она внимает мне из поднебесной дали

С тех пор, как дни ее земные миновали,

С тех пор, как наступил ее последний час.

Счастливая душа! Небесное созданье!

Чудесная краса, которой равных нет!

Она в свой прежний рай вернулась, где по праву

Блаженство ей дано за все благодеянья!

А здесь, в кругу живых, ее безгрешный свет

И жар моей любви ей даровали славу.

CCXCVI

Я прежде склонен был во всем себя винить,

А ныне был бы рад