Кальдерон Педро
«Стойкий принц»

В волне серебряно-хрустальной

Качая свет дневных лучей;

Неблагодарный, потому что

Не хочет ждать, стремясь вперед;

И льстивый, потому что шепчет,

Но, сам не чувствуя, течет;

И вольный, потому что звонко

Журчанье сладостное льет.

Я по горе гналась за зверем,

К ручью случайно подошла;

И ощутив, как между веток

Прохладно дышит полумгла,

Остановилась в этой чаще

И на мгновенье прилегла.

На этом склоне многоцветном

Гирляндами дышал жасмин,

Там были алые гвоздики,

Весенняя краса долин,

В расцвет растений изумрудных

Вплетался радостный кармин.

Но только душу предала я

Журчанью нежному, как пух,

Как вдруг я слышу шелест листьев,

Гляжу, насторожила слух,

Старуха, вижу, африканка,

Не человек, а точно дух.

Живой скелет того, что было

Лишь тенью бледной и пустой,

Чело наморщено, угрюмо,

Весь вид обманчивый и злой,

Как бы древесный ствол иссохший

И с неободранной корой.

И трепещи, - с печалью темной,

Как бы в предвиденьи невзгод,

Она протягивает руку,

И за руку меня берет,

И тут уж я - как ствол недвижный,

И у меня по жилам - лед.

И в сердце ужас пробуждая,

И сохраняя страшный вид,

Ко мне свой голос обратила,

И яд смертельный в нем горит,

Так быстро-быстро зашептала,

И так невнятно говорит:

"Беда, несчастная, проклятье,

Неустрашимая беда!

Твоя краса ужели будет

Ценою трупа навсегда?"

Она сказала, и от скорби

Я не избавлюсь никогда.

Я не живу: а умираю.

От привиденья - беглеца

Я услыхала предвещанье,

И жду зловещего конца.

О, горе, горе мне! Я буду

Ценой презренной мертвеца!

(Уходит.)

СЦЕНА 2-я

Мулей

Легко понять химеру эту,

Легко распутать этот сон.

В них образ той жестокой пытки,

К которой дух мой присужден.

Супругой будешь Таруданте,

Ему ты руку дашь свою;

Но лишь об этом я помыслю,

Как слышу в сердце смерть мою.

Но я избегну этой пытки;

С тобой не будет он счастлив,

Твоей любовью не упьется,