Лермонтов Михаил Юрьевич
«Стихотворения (ПСС-2)»

106

Для вашего отца впервые я

Забыла стыд, - где у рабы защита?

Грозил он ссылкой, бог ему судья!

Прошла неделя, - бедная забыта...

А все любить другого ей нельзя.

Вчера меня обидными словами

Он разбранил... Но что же перед вами?

Раба? игрушка!.. Точно: день, два, три

Мила, а там? - пожалуй, хоть умри!.

Тут началнся слезы, восклицанья,

Но Саша их оставил без вниманья,

107

"Ax, барин, барин! Вижу я, понять

Не хочешь ты тоски моей сердечной!..

Прощай, - тебя мне больше не видать,

Зато уж помнить буду вечно, вечно...

Виновны оба, мне ж должно страдать.

Но, так и быть, целуй меня в грудь, в очи,

Целуй, где хочешь, для последней ночи!..

Чем свет меня в кибитке увезут

На дальний хутор, где Маврушу ждут

Страданья и мужик с косматой бородою...

А ты? - вздохнешь и слюбишься с другою! >.

108

Она заплакала. Так или нет

Изгнанница младая говорила,

Я утверждать не смею; двух, трех лет

422

Достаточна губительная сила,

Чтобы святейших слов загладить след.

А тот, кто рассказал мне повесть эту,

Его уж нет... Но что за нужда свету?

Не веры я ищу, - я не пророк,

Хоть и стремлюсь душою на Восток,

Где свиньи и вино так ныне редки

И где, как пишут, жили наши предки!

109

Она замолкла, но не Саша: он

Кипел против отца негодованьем:

"Злодей! тиран!"-и тысячу имен,

Таких же милых, с истинным вниманьем,

Он расточал ему. Но счастья сон,

Как ни бранись, умчался невозвратно

Уже готов был юноша развратный

В последний раз на ложе пуховом

Вкусить восторг, в забытии немом

Уж и она, пылая в расслабленье

Раскинулась, как вдруг - о, провиденье!

110

Удар ногою с треском растворил

Стеклянной двери обе половины,

И ночника луч бледный озарил

Живой скелет вошедшего мужчины.

Казалось, в страхе с ложа он вскочил, --