Рязанов Алесь
«верлибры»

Разве нужно каждому быть сразу и тем, и этим, и вот этим, и даже вон тем?!.

Или вообще не быть никем?!.

Ничего никому объяснять не хочет дорога, снова она раздает старые роли, снова всех заполоняет собой…

Снова будет музыкант вдохновляться тем, что он музыкант,

купец – гордиться, что он купец,

воин – доказывать, что он воин,

а вор – скрывать, что он вор…

И снова будут они удивляться, что люди – люди и что скоро – конец.

Я отделил сладость от горечи, наслаждение от страданья, рай от ада -

и цветы стали меня поить только сладким нектаром, а деревья потчевать стали только райскими яблоками.

Но чем дальше, тем все с большей тревогой я вслушиваюсь в ту, другую половину разделенного мной мира.

"Еще не поздно, – шепчут мне некие голоса, – выпей кубок горечи, что переполняет цветы, – и она исцелит тебя, ступи в ад – и он выручит тебя…"

Я колеблюсь, скрываюсь в своей половине и понять не отваживаюсь, что уже осужден.

Нам не на что опереться.

Гнезда надежности, на которые мы возлагали лучшие чаянья, неожиданно превращаются в ласточек и скворцов и стремительно улетают.

– К себе, в дальние края, – мы растерянно разводим руками.

И мы ничего не можем поделать с этими непостижимыми дальними краями,

и помешать не можем отлет.

Мы живем в мире, где вечер сменяется утром, весна – осенью, жизнь – смертью,

где время движется лишь в одном направленьи,

где единственная извечно устойчивая опора – это ее утрата:

отлет.

И снова весна.

Я стою у своей хаты.

Во дворах тихо: не гремят ведра, не разговаривают люди, не лают собаки, не квохчут куры.

А в конце улицы, словно небо спустилось на землю, синеет туман:

в нем я вижу односельчан, вижу своих друзей, вижу себя самого…

Я думаю – не додумаюсь, и