Хименес Хуан Рамон
«Вечные мгновения»

То, что на западе плачет, плачет и там, на востоке, плачет и в городе спящем, где фонари одиноки, плачет и в море бессонном, плачет и в утренней рани,

69 где серебрится печально свет над ночными горами.

Где вы, в каком вы селенье, звонницы стужи? Который час вами пробит? Сознанье меркнет, не видя опоры. Гибельный зов запредельный звона, подобного стонам, колоколов одичалых в инее звезд! И за звоном слезный туман наплывает и разливает потоки, смыв меня с улицы спящей, где фонари одиноки.

Перевод А. Гелескула

71

21

Встречают ночь переулки. Все стало тихим и давним. И с тишиною дремота сошла к деревьям и ставням.

И ранние звезды юга забрезжили в небе вешнем в печальном апрельском небе, фиалковом и нездешнем.

Горят за оградой окна. Скулит у ворот собака. На синеве чернея, возник нетопырь из мрака.

0 желтая дымка лампы над детским незрячим взглядом, и вдовьи воспоминанья, и мертвые где-то рядом!

И сказки, что мы при звездах рассказывали когда-то апрельскими вечерами, ушедшими без возврата !

73 А сумрак велик и нежен, и слышно на отдаленье, как ночь окликают зхом затерянные селенья.

Перевод А. Гелескула

75 22 (Лето)

Сторож гремит на бахче медью, и звон ее дальний катится вслед за ворами к темному бору, садами.

Вот уже нет никого, и в одиночестве бора смутно вдали проступают темные мертвые горы.

Среди полей человек выглядит крошечным, грустным... Август. Сквозь дымку луна катится грузным арбузом.

Перевод М. Самаева

77 23

Склоном земным исполин, точно дозорный, взбирался и далеко был виден лунной помятой кирасой.

Передвигая руками скалы и сосны, огромный, огненным гребнем срезал он крохотные загоны.

Вглядывался: ни души на поле... И, безразличен людям, шагал за своей странной и грустной