Крамер Теодор
«Зеленый дом»

корешки раскисали меж прелого дерна,

на опушке бурел облетающий бук,

где-то в дальнем предместье ворочался плуг

но пропали без пользы упавшие зерна...

И мороз наступил. В лесосеках опять

подряжались они, чтоб остаться при деле,

пили вечером чай на древесном листу,

и гармоника вздохи лила в темноту.

Загнивали посевы, и гвозди ржавели.

КОНТУЖЕННЫЙ

Тот самый день, в который был контужен,

настал в десятый раз; позвать врача

но таковой давно уже не нужен,

навек остались дергаться плеча.

Сходил в трактир с кувшином - и довольно,

чтоб на часок угомонить хандру:

хлебнешь немного - и вдыхать не больно

сырой осенний воздух ввечеру.

По окончаньи сумерек, однако,

он пробирался в опустевший сад,

и рыл окопы под защитой мрака

совсем как много лет тому назад:

все - как в натуре, ну, размеров кроме,

зато без отступлений в остальном,

и забывал лопату в черноземе,

что пахнул черным хлебом и вином.

Когда луна уже светила саду

за долг священный он считал залечь

с винтовкою за бастион, в засаду,

где судорога не сводила плеч;

там он внимал далеким отголоскам,

потом - надоедала вдруг игра,

он бил винтовкой по загнившим доскам,

бросал ее и плакал до утра.

МАРТОВСКИЕ СМЕРТИ

Когда межу затянут сорняки

и вспыхнет зелень озими пшеничной

в деревне умирают старики,

весенней смертью, тяжкой, но привычной.

Сам воздух, будто некая рука

орудует, в кого постарше целя,

чтоб тот залег в могилу тюфяка,

с которой встал-то без году неделя.

Они лежат, одеты потеплей,

и слушают - занятья нет приятней,

как треплет ветер кроны тополей,

как шумный гурт прощается с гусятней.

Взвар застывает коркой возле рта,

без пользы стынет жирная похлебка;

при них весь день дежуря, неспроста

домашние покашливают робко.

Еще успеют увидать они,

как дерева проснутся от дремоты,

но чем светлей, чем радостнее дни

пономарю все более работы.

ЖАНДАРМ

Топает жандарм вдоль деревень,

в подбородок врезался