Огарев Николай
«Стихотворения и поэмы»

А хитрая жена и бойкая сестра,

Потупясь, как рабы средь царского двора,

Украдкой лишь могли язвить друг друга взглядом,

Пропитанным насквозь лукаво-желчным ядом.

Старуха свысока их с головы до ног

Оглядывала всех, и взор ее был строг...

И так и чуялось: умри она, старуха,

Все завтра ж врозь пойдут, и дом замолкнет глухо.

Да это и сама, чай, ведала она,

И оттого была жестка и холодна,

И строгий взор ее был полон сожаленья,

Пожалуй, что любви, а более презренья.

1858 (?)

* * *

По краям дороги

В тишине глубокой

Темные деревья

Поднялись высоко;

С неба светят звезды

Мирно сверх тумана...

Сердце?.. Сердце просит

Нового обмана.

В памяти тревожной

Всё былые встречи,

Ласковые лицы,

Ласковые речи;

Но они подобны

Призракам могилы,

Не вернут былого

Никакие силы.

О! Когда б пришлося

По дороге темной

Снова для ночлега

Встретить домик скромный,

И в объятьях жарких

Пробудиться рано...

Сердце?.. Сердце просит

Нового обмана.

1857 - 1858 (?)

ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТСТВА

I

РАССВЕТ

Мне детство предстает, как в утреннем тумане

Долина мирная. Под дымчатый покров,

Сливаясь, прячутся среди прохлады ранней

Леса зеленые и линии холмов,

А утро юное бросает в ликованьи

Сквозь клубы сизые румяное сиянье.

Все образы светлы и все неуловимы.

Знакомого куста тревожно ищет взор,

Подслушать хочется, как шепчет лист незримый,

Студеный ключ ведет знакомый разговор;

Но смутно всё... Душа безгрешный сон лелеет,

Отвсюду свежесть ей благоуханно веет.

1854-1855

II

ЛЕС

На горной крутизне я помню шумный лес,

Веками взрощенный в торжественности дикой,

И там был темный грот между корней древес,

Поросший влажным мхом и свежей повиликой.

Его тенистый свод незримо пробивая,

Студеный падал ключ лепечущей струей...

Ребенком, помнится, здесь летнею порой

В безмолвной праздности я сиживал, внимая.

Тонули шелесты и каждый звук иль шум

В широком ропоте лесного колыханья,

И смутным помыслом объят был детский ум