Огарев Николай
«Стихотворения и поэмы»

Шум крыльев птицы мимолетной

И под разбрызгнутой волной

Плесканье рыбки беззаботной.

7

Пошел! В ночи как днем светло,

Мой путь лежит через село

Огромное; в нем даже школа

Есть для детей мужского пола,

Тут жил учитель. С ним я был

Давно знаком. Мы в юны лета,

Под кровом университета,

Учились вместе. Я шалил.

А он, неловкий и смиренный,

Душою в бездну погруженный

Метафизических начал,

Прилежно Шеллинга читал.

И в годы те, когда стыдливо

Ус пробивается едва,

Он душу мира горделиво

Хотел понять как дважды-два;

Но только смутное сомненье

Ему навеяло ученье.

Он стал де Местра изучать

И верх премудрости искать

Там, где - пиров пустые дети,

Не попадаясь в оны сети,

Мы видели, махнув рукой,

Туманный бред души больной.

Так в жизнь игрушкою случайной

Товарищ юности моей

Вошел, своей заветной тайны

Не разрешив и чужд путей

Ко счастью. Вечно недовольный

И миром и собой самим

И тяжкой бедностью томим,

Пошел он как учитель школьный

В наш край печальный, и готов

Был с добросовестностью милой

Учить читать тупых птенцов

И по складам и без складов.

Но тщетно! Сила изменила:

Он стал грустить, потом спился

И помещался. Я в то время,

Влача беспечно жизни бремя,

Под голубые небеса

Иной страны благоуханной

Свободно путь держал желанный.

Когда же из чужих сторон

Вернулся я в родные степи

Принять обычной жизни цепи,

Я поспешил к нему, и он

Был страшно рад мне, жал мне руку

И, тайную скрывая муку,

Мне говорил, что он спасен,

Что душу мира видит он,

Но окруженную толпами

Каких-то гаденьких детей,

Должно быть, маленьких чертей,

Горбатых, подленьких, с хвостами,

Его дразнящих языками.

Но этот жизни жалкий сон

Был скоро смертью пресечен.

Я друга схоронил. Но сухо

На сердце было; на глаза

Не пробивалася слеза,

И в голове бродило глухо,

Что даже лучше для него,

Чтоб вовсе не было его.

8