Опперман Дидерик Йоханнес
«Ночной дозор»

*

Пушинку сажи взяв, как во сне,

на ладонь, он стоит и смотрит косо:

дремлют в редакции на окне

четыре чахлые сухороса.

"Это самая странная из побед:

больше сотни лет - попробуй-ка, выстой.

Словно забрезжил дальний рассвет

над пустыней, колючею и ершистой.

Не падали бомбы, кровь не лилась,

но все случилось, о чем мечтали:

"республика", греза народных масс,

внезапно возникла из пара и стали.

Но все так же киснуть должно молоко,

а здания - в небо смотреть вершиной.

Республика, да, - а разве легко

ее распознать в державе машинной?"

У окна стоит он с мыслью одной,

глядит, не высказывая вопроса,

как растут, как становятся всею страной

четыре чахлые сухороса.

"В этой стране - колючки одни,

в стране, где буйволу было и зебре

привольно пастись в далекие дни,

где бушмены гордо шагали сквозь дебри,

страх и сомнения отогнав,

а нынче - истощены, плюгавы,

последние лошади пьют из канав

и щиплют на пустошах чахлые травы...

Сухоросы в чашечке на окне!

Мы предали все, что хранили предки:

смерчи над шахтами в нашей стране,

кусты железа топорщат ветки,

и чернокожие батраки

с трудом выползают из ям бетонных:

так боязливые барсуки

греются ранним утром на склонах.

Под вечер в усталости тонет гнев,

воздух последним гудком распорот,

победно рельсами загремев,

катакомбы свои разверзает город".

И вот журналисты, его гонцы,

спешат с наказом, данным вдогонку:

этой измены искать образцы,

писать о них и снимать на пленку.

И вот, наращивая быстроту,

гудит ротатор от напряженья,

черною краскою по листу

заголовки, фотоизображенья.

Он рабочим становится быстро знак*м

одетым в комбинезоны и робы,

получающим завтрак сухим пайком

прямо из автоматной утробы.

Тысячи тружеников страны,

на работу спешащих, спины ссутулив,

об этой измене узнать должны

не покидая конторских стульев.

*

"Ушки, кр*жки, стружки..."

*

За семью дверями синедрион

с сигарами сел в покойные кресла,

в полумрак погружен, созерцает он

танцовщиц нагие