Опперман Дидерик Йоханнес
«Ночной дозор»

Наблюдала за ними, сердясь, как могла,

бантамская курица из угла.

СТАРУХИ НА РЫНОЧНОЙ ПЛОЩАДИ

Под вечер они из проулков Капстада

приходят в стоптанных башмаках,

плетутся вдоль овощного ряда,

мешки из-под сахара держат в руках.

Одна - в манто меховом, без меха,

другая - в накидке протертой, сквозной;

девичья блузка, будто для смеха,

как на вешалке, еще на одной.

Она вспоминает нетерпеливых

матросов, бутылки с жидким огнем,

пирожные, гребни в рубинах фальшивых,

сытое время - ночью и днем.

Перед нею встают, углубляя растраву,

винно-красные, темные залы в порту,

где, вальсируя или танцуя гуаву,

с ней мужчины скользили, от страсти в поту.

Дни чередой веселой бежали,

выбирала и вещи она, и мужчин,

за нее чуть не семеро нож обнажали,

и - спаси ее Бог! - удавился один.

Под вечер приходят они, оборванки,

потому что все еще жить должны,

покупают подгнившие тыквы-горлянки

и капусты привядшие кочаны.

ВОСКРЕСЕНЬЕ РЕБЕНКА

Папа, мама, братик и я

редьки надергали возле ручья.

Всю ее скушали, сидя на травке.

Братик еще попросил добавки.

Потом мы в сарай пошли прямиком,

там было соседей набито битком.

Там, в духоте, была охота

кому-то читать по книжке кого-то.

Швыряют камнями в ягненка, смотри,

белого, будто редька внутри.

ПРИБРЕЖНЫЕ ЗАРОСЛИ БАМБУКА

Клонится ствол ко стволу:

поклон за поклоном.

Корни уходят во мглу

в иле придонном.

Жест: обнять, оберечь,

вырвать из бездны.

Но и молитва и речь

здесь бесполезны.

Тела погибают вразброс

тленья ли ради?

Лишь колышутся темных волос

влажные пряди.

Движенья стволов по-людски

неторопливы.

Здесь властвуют вечной тоски

приливы, отливы.

УТЕС ДЛЯ СОСНЫ

Утес помаленьку растет:

пока подрастет на вершок,

даже высокие дюны

рассыпаются в порошок.

И сосна, конечно, растет:

что ни год - поколенья певцов

пернатых выводят в округе

желторотых, новых птенцов.

Одно другому вослед:

сосна вырастает в сосну

если вырос утес в утес,

у него же -