Мориц Юнна
«Стихотворения»

Дуракавалянье -

Все ведет к разрухе!

Наше смерть - кривлянье

Старца и старухи.

Ни античной позы,

Ни лихих затрещин -

Так бросают Музы

Хор мужчин и женщин.

Берегись, ребяты!

Не резвись в ухмыле!

Да, не вы - рогаты,

Но не вас любили!

За такие рожки

Вы бы, мои крошки,

Поползли под пушки.

Неча бить в ладошки!

Музы наши, Музы,

Что же вы, куда вы?

Чьи это гипнозы,

Где эти удавы?

Хуже нет заразы!

Где сверкнет секира?

Озверели Музы -

Бросили кумира,

Ничего не взяли,

Нет, не разорили!

Пышную кумирню

Даром подарили.

Но с какой цикутой

Этот скарб сравнится?

Что за гений лютый

В Музах коренится!

И к каким красавцам

Наши Музы мчатся,

Еле успевая

С прежними прощаться?

Что-то их не видно,

Что-то их не слышно,

В чьи объятья мчатся

Музы так послушно.

Горе, горе - сердцу,

Если Музам цену

Подглядит сквозь дверцу,

Уличив измену!

Источник: Библиотека Мошкова

Косточкой вишневой -

В мякоти заката…

Все, что стоит жизни,-

Очень облакато.

Источник: Библиотека Мошкова

Я крикнула однажды недоучкам

Сто лет назад, такого-то апреля

Я крикнула по молодости лет,

Что рабский ум, бесчуственный,

бесстыжий,

Чудовище развратной Конъюнктуры

Врет - и не может Пушкина любить!

Меня трясло. Арба катила дальше.

Над марганцевым фаршем тухлой фальши

Повис тяжелый, зверский, спертый вздох.

Я лаяла на ветер: - Да, зубрили!

Да, классе в третьеми к елке серебрили

Руслана и Людмилу, но любили

Лишь анекдот! И в этом весь подвох!

Невежесть вашу обеляет Пушкин,

Но свежесть вам являет Золотушкин,

Жуликоватый парень и рифмач,-

Он души вам тетешкает ретиво

Белибердой любви и детектива,

Но эта смесь питательна на диво

И популярна, как в холеру врач!-

Арба катила. Пенилась клоака.

Я голову теряла, но однако

Я лаяла на ветер, как собака:

- Не поминайте Пушкина вотще!

Ведь богом есть и честь, и стыд, и совесть,

И Белкина пронзительная повесть,

И Командор в нетлеющем плаще!-

Мне моментально голову срубили.

- Она свергала Пушкина!- вопили.-

Ату ее, проклятую, ату!-

Устроили костер традиционный.

Но фонарем смотритель станционный

Светил в мою судьбу сквозь темноту.

Источник: Библиотека Мошкова

Майский ливень перечмокал

Ребра кровель, щеки стекол,-

Уходя, он плакал, плакал…

А к полудню в бухте нашей

Вдруг запахло щами, кашей -

"Бела Барток" встал на якорь!

И теперь - везде матросы,

У ларька, где