Мориц Юнна
«Стихотворения»

Титан не видит ни орла, ни плена,

он видит, как спускается со склона

Кентавр, смертельно раненный в колено.

О дьявол! В благородного Хирона

стрела врубилась, как топор в полено,

он почернел от боли, как ворона,

и пена пышным облачным обводом

усугубляет существа продольность.

Он просит смерти,

будь проклят рок,

Такая мука в нем

Титан колотит по

небесным сводам,-

но бессмертен родом -

бессмертья подневольность

такая больность!…

Выходит Зевс:-Чего тебе, ворюга?-

Титан диктует: - Сокруши порядок

и смерть мою перепиши на друга,

чтоб светел был отход его и сладок:

Кентавру пусть - нежнейшая из грядок,

а мне - ею бессмертья центрифуга,-

ты понял? - Зевс кивнул ему невольно

и удалился ублажать титана.

Кентавру больше не было так больно,

его зарыл Геракл в тени платана.

Орел терзал титана неустанно,

въедаясь в печень. Но как раз об этом

известно всем и сказано довольно.

Источник: Прислал читатель

Апрель над кровлями витал,

Накрапывало сверху,

И недостроенный квартал

Казался судоверфью.

Там пахли пакля и пенька,

И жирные белила.

Там из-под каждого пенька

Пиликало, бурлило.

Смеркалось рано. Пешеход,

Пуская дым колечком,

В жилище, как на пароход,

Взбирался по дощечкам,

Свечу в потемках доставал,

Приваривал к тарелке,

И черный кофе согревал

На газовой горелке.

И беспечальна, и светла,

Небесным уроженцем

В углу Снегурочка спала,

Чреватая младенцем.

Он раздевался и снимал

Все то, что спать мешало,

Во сне туманность обнимал,

Которая дышала.

И клялся матерью своей:

Растаем воедино!

И красным капало с ветвей

Испанского жасмина.

Источник: Прислал читатель

Сам по себе этот вечер нестоющ

Осень захламлена, словно чердак.

Если нечаянно окна откроешь,

Прямо за ними чернеет овраг.

Три фонаря сатанеют в овраге,

Клоун за хлебом идет в гастроном,

Ноги - в калошах, гвоздики - в бумаге,

Шел за батоном, выходит с вином.

Плащ нараспашку, черно под глазами,

Смотрит на окна в шестом этаже -

Это любимый, он пахнет слезами,

Словно бензином шофер в гараже.

Запахом этим давно пропитались

Голые стены жилья моего,

Он не выводится - люди пытались!

Я-то привыкла. Гостям каково?

Грянули двери во мгле коридорной,

Плащ опустелый закинут на гвоздь

Крылья наружу - вбегает коверный,

Держит за горло алмазную гроздь-