Северянин Игорь Васильевич
«Полное собрание стихотворений»

Ругалась мыслевая часть,

Другая – верно, желтокофтцы -

К его ногам горлова пасть.

Я изумился. Все так дико

Мне показалось. Это “он”

Обрадовался мне до крика.

“Не розовеющий ли слон?”-

Подумал я, в восторге млея,

Обескураженный поэт.

Толпа раздалась, как аллея.

“Я. – Маяковский”,– был ответ.

Увы, я не поверил гриму

(Душа прибоем солона)…

Как поводырь, повел по Крыму

Столь розовевшего слона.

И только где-то в смрадной Керчи

Я вдруг открыл, рассеяв сон,

Что слон-то мой – из гуттаперчи,

А следовательно – не слон.

Взорлило облегченно тело,-

Вновь чувствую себя царем!

Поэт! поэт! совсем не дело

Ставать тебе поводырем.

Меня взорвало это “кубо”,

В котором все бездарно сплошь,-

И я решительно и грубо

Ему свой стих точу, как нож.

Гигантно недоразуменье,-

Я не был никогда безлик:

Да, Пушкин стар для современья,

Но Пушкин – Пушкински велик!

И я, придя к нему на смену,

Его благоговейно чту:

Как он – Татьяну, я Мадлэну

Упорно возвожу в Мечту…

Меж тем как все поэзодедьцы,

И с ними доблестный Парнас,

Смотря, как наглые пришельцы -

О, Хам Пришедший! – прут на нас,

Молчат в волшбе оцепенений,

Не находя ударных слов,

Я, среди них единый гений,

Сказать свое уже готов:

Позор стране, поднявшей шумы

Вкруг шарлатанов и шутов!

Ослы на лбах, “пьеро”-костюмы

И стихотомы… без стихов!

Позор стране, дрожащей смехом

Над вырожденьем! Дайте слез

Тому, кто приравнял к утехам

Призывы в смерть! в свинью! в навоз!

Позор стране, встречавшей “ржаньем”

Глумленье надо всем святым,

Былым своим очарованьем

И над величием своим!

Я предлагаю: неотложно

Опомниться! И твердо впредь

Псевдоноваторов – острожно

Иль игнорирно – но презреть!

Для ободрения ж народа,

Который впал в угрозный сплин,

Не Лермонтова – “с парохода”,

А бурлюков – на Сахалин!

Они – возможники событий,

Где символом всех прав – кастет…

Послушайте меня! поймите!-

Их от сегодня больше нет.

Я жив, и жить хочу, и буду

Жить – бесконечный – без конца.

Не подходите, точно к чуду,

К чертам бессмертного лица:

Жизнь – в нашей власти: мы дотоле

Трепещем, бьемся и живем,

Пока в нас много ярой воли

К тому, что жизнью мы зовем.

Смерть торжествует в те мгновенья,

Когда