Северянин Игорь Васильевич
«Полное собрание стихотворений»

Тот аромат не истончает древность,

И тягостен, как всякий гнет, тот гнет,

Когда не от любви возникнет ревность,

А от тщеславья, – ту кто воспоет?…

Никто, никто ее не воспоет,

Не обратит ее никто в полет,-

Нет, не оправдана такая ревность.

При ней смолкает нежная напевность,

Она – вся мрак, вся – прах земной, вся гнет,

Ее клеймят равно и новь, и древность…

Чем ты жива, мудрейшая, – о, древность?

Не вспомнив страсть, кто древность воспоет?

Не оттого ль бессмертен твой полет,

Что знала ты любви и страсти гнет?

Не оттого ль ярка твоя напевность,

Что зачала ты истинную ревность?

Блаженны те, кто испытали ревность

И чрез нее прочувствовали древность,

Чьи души перламутрила напевность!

Прославься, мозгкружительный полет!

Тебя безгласный лишь не воспоет…

Чем выше ревность, тем вольнее гнет.

Измены нет, пока любовь жива.

Уснет любовь, пробудится измена.

Правдивы лживые ее слова,

Но ложна суть изменового плена.

Измена – путь к иной любви. Права

Она везде, будь это Обь иль Сэна.

Изысканность, – не воду, – льешь ты, Сэна,

И, – не водой, – искусством ты жива.

И, – не водой, ты мыслями права.

Лишь против вкуса не была измена

Тобой зачата. Нет вольнее плена,

В котором вы, парижские слова.

Монументальны хрупкие слова.

Величественней Амазонки – Сэна.

Прекрасней воли – угнетенья плена

Изящества; и если ты жива,

Французов мысль, – лишь грубому измена

Живит тебя: ты грацией права.

Любовь – когда любовь – всегда права,

И непреложны все ее слова.

Ей антиподна всякая измена.

Но всех острей ее познала Сэна,

Хотя она на всей земле жива -

Владычица ласкательного плена.

Плен воли и равно свободу плена,

Все их оттенки, как и все права,

Я перевью в жемчужные слова,-

И будет песнь моя о них жива.

Пусть внемлет ей восторженная Сэна,

Познав, как мной оправдана измена.

Измены нет. Сама любовь – измена;

Когда одна любовь бежит из плена,

Другая – в плен. Пусть водоплещет Сэна

Аплодисментно на мои слова;

Измены нет: любовь всегда права,

И этим чувством грудь моя жива.

О, похоть, похоть! ты – как нетопырь

Дитя-урод зловонного болота,

Костер, который осветил пустырь,

Сусальная беззлатка – позолота

Ты тяжела, как сто пудовых гирь,

Нет у тебя, ползучая,