Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Что молния сожгла его, семью и дом.

И, богом проклятый, не предан погребенью,

Землей не принятый, он не подвержен тленью,

Покоя вечного не обрела душа,

И вот все бродит он, честной народ страша.

И труп в корчму не раз подбрасывал проказник,

Чтоб корчмаря пугать покойником под праздник".

Окончил дьякон речь и дверь раскрыл, а там,

Внушая страх живым, стоял Сицинский сам.

Крест-накрест кисти рук, висят, как жерди, ноги,

Лицо измождено, на нем печать тревоги,

В пустом оскале рта один изгнивший зуб,

Могильным холодом пропитан мерзкий труп.

Но сохранились все ж на нем следы былого,

И он обличьем всем напоминал живого,

И даже по чертам угасшего лица

Нельзя было признать в нем сразу мертвеца.

Бывает так порой: на выцветшей картине,

Где свежести былой давно нет и в помине,

Мы прежние черты, вглядевшись, узнаем.

Так здесь: лицо живым хоть не горит огнем,

Кто знал Сицинского. тотчас его узнает,

А кто его узнал, былое вспоминает.

Приводит в трепет, в дрожь его злодейский вид,

Застывшей злобою по-прежнему грозит,

Глядит на вас, как встарь, с улыбкою злорадства,

Готовый совершить любое святотатство.

Повисла голова с проклятьем на челе,

Казалось, груз грехов клонил его к земле

И что душе его, исторгнутой из ада,

Вернуться снова в ад – последняя отрада.

Бывает, логово, в котором жил злодей,

Разрушит молния или рука людей:

По лужам кровяным и по следам багровым

Нетрудно угадать, кому служило кровом;

По шкуре сброшенной мы узнаем змею;

Так жизнь Сицинского по трупу узнаю.

И я сказал: "Друзья, да в чем вы не согласны?

Всех преступлений он виновник был злосчастный:

Он отравлял людей, владел чужой казной,

И королям мешал, и край губил родной!"

И думал: "Что же ты, народное преданье?

Иль в пепле истины убогое мерцанье?

Иероглиф, что нам хранит о прошлом весть,

Но смысл которого не в силах мы прочесть?

Иль славы отзвук ты, веками донесенный?

Иль ты событий след, неправдой искаженный?

Ученых смех берет. Я их спросить готов:

Что значит вообще история веков?"

Одесса, 1825 г.