Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Спать, в трясину погрузясь,

Только б в Польше очутиться!

Там я не проспал бы ночи,

Лишь бы поскорей капрал,

В спину стукнув что есть мочи,

"Встать! К оружью!" – закричал.

[Лето 1832 г.]

Уже с гусыней поздоровалась лиса,

Но – бедная – прыжка не рассчитала

И в сруб колодезный упала…

Что говорить – прыжок не удался!

Хоть сруб – сооружение простое,

Не выскочить оттуда ни за что ей

Для лисьих ног

Весьма высок порог!

Так отшлифован он – до полного скольженья!

Безвыходное, скажем, положенье!

Другой бы зверь, не столь смышленый,

Метался бы, как в клетке, разъяренный,

И стал о стенки головою биться.

Но, как известно всем, не такова лисица

И на других зверей нисколько не похожа!

Отчаянье – всегда источник зла.

Лиса взглянула вверх и – что же?

Увидела почтенного козла,

Недвижно, с любопытством грубым

Стоящего над срубом.

Тотчас же, морду опустив на дно,

Зачмокала лиса с притворным наслажденьем:

"Водица – упоение одно!

Такой – клянусь – я не пила с рожденья!

И так чиста, что жаль к ней прикоснуться!

Ах, так и тянет всю ополоснуться,

Да вот печаль

Мутить такую воду жаль!

Ну, и вода!"

Козел, пришедший за водой сюда,

"Эй! – крикнул сверху, – рыжая ты шуба!

Подальше прочь от сруба!"

И прыгнул вниз… Лисица – на козла,

С рогов – на сруб, – и ноги унесла!

[1832]

Антоний – наш поэт, в Литве весьма известный,

Владел когда-то тройкою чудесной.

Тех добрых лошадей запомнил наш Парнас,

Я вмиг нарисовать сумел бы тройку эту.

И вот недавно за столом,

Ведя беседу о былом,

Вопрос я задал моему поэту:

– Что с ними сталось? Где они сейчас?

Он мне в ответ:

– И сам я не пойму,

Какая тайна тут сокрыта.

Их всех держали на одном корму,

Конюшня не узка, приличное корыто.

Чего бы им еще? Но через год они

Дошли между собой до форменной грызни…

Что делать? И вздохнувши тяжко,

Решил я врозь продать их всех,

Но угодили, как на грех,

Они в одну кацапскую упряжку!

И вот лишь тройка в путь – у них раздор опять.

– Эй, ваше хохлородие! Молчать!

Так говорит хохлу потомок гордый Леха.

Мазур примерно отвечает так:

– Ты, мол, хоть шляхтич,