Камоэнс Луиш де
«Лузиады»

Тем утешался капитан безвинный,

Что в край Авроры он сумел пробиться

И мог, разведав путь к земле желанной,

Домой вернуться с вестью долгожданной.

14

Он нескольких индийцев задержал.

С Диогу те и Алвару явились.

Конвой им славный Саморин придал,

А конвоиры Гаме покорились.

С собой гвоздику пряную он взял

(Ей острова Молуккские гордились),

Взял перец, взял корицу - дар Цейлона

И взял орех, бандийцами взращенный.

15

Все Монсаид доставил на армаду,

Сторонник португальцев убежденный,

В словах Христа увидевший отраду

И ангелом на подвиг вдохновленный.

О славный африканец! Ты в награду

Взамен своей отчизны отдаленной

Обрел себе духовную отчизну

И отыскал дорогу к светлой жизни.

16

Носами волны мощные вздымая,

По морю дружно корабли носились,

И, южные просторы покоряя,

К Надежде Доброй рьяно устремились,

И, к Родине мечтою улетая,

Заране моряки приободрились,

Опасности легко одолевали,

Что волны непокорные скрывали.

17

Тянуло к дому моряков завзятых,

Все дружно предвкушали в нетерпенье,

Как явятся назад к родным пенатам,

Чтоб о своих поведать похожденьях,

Как будут все удачливы, богаты,

Получат за труды вознагражденье,

Так сердце в упоенье колотилось,

Как будто грудь пробить оно решилось.

18

Однако всемогущая Киприда

О чадах Луза помнить продолжала,

Взяв славных мореходов под защиту,

Юпитера наказы исполняла.

За все страданья, беды и обиды

Героев наградить она желала

И собиралась дать отдохновенье

Им от скитаний, бедствий и мучений.

19

И, вспомнив все несчастья и страданья,

Что уроженец Фив на них обрушил,

Все горести, болезни и метанья,

Что истерзали сих героев души,

И все судьбы свирепой испытанья,

Что ждали их на море и на суше,

Венера заспешила в нетерпенье

Им ниспослать земные наслажденья.

20

В хрустальном королевстве захотела

Она приветить путников усталых,

Дать отдых хоть на миг героям смелым,

Наградой увенчав их небывалой.

Чтоб взялся резвый Купидон за дело,

Прекрасная богиня пожелала.

Богов с небес сводил он, улыбаясь,

А смертных влек