Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Снилась зима, и по белым сугробам

Шли вереницами, словно за гробом;

Чудилось, будто идем к Иордану,

А в вышине отозвалось нежданно:

"Господу слава! Народ, к Иордану!"

И впереди меня пара за парой

Двигались люди - и малый и старый

В белой одежде и цвета печали;

Слева шли в черном и свечи держали,

Как золотые точеные стрелы;

Пламенем долу - и пламя горело.

А шедшие в белом

Справа цветы проносили, как свечи,

Шли без огней и терялись далече;

Глянул на лица - знакомых немало,

Все как из снега - и страшно мне стало.

Кто-то отстал; в пелене погребальной

Взгляд засветился - женский, печальный.

Выбежал мальчик, догнал меня сзади

И заклинает подать Христа ради.

Дал ему грош - она два ему тянет,

Сколько ни дам - она вдвое достанет;

Нас обступают, мы золото мечем,

Шарим - кто больше; дарить уже нечем

Стыд нестерпимый! "Отдай им обратно,

Слышно вокруг. - Пошутили, и ладно!"

Мальчик кивает: "Берите, кто жадный".

Но повернулся я к той, белорукой,

Перекрестила, как перед разлукой.

Вспыхнуло солнце и снег озарило,

Но не сошел он, а взмыл белокрыло

И полетел караваном гусиным

И все вокруг стало теплым и синим!

Запах Италии хлынул жасмином,

Веяло розами над Палатином.

И Ева предстала

Под белизной своего покрывала,

Та, что в Альбано меня чаровала,

И среди бабочек, в дымке весенней,

Было лицо ее как Вознесенье,

Словно в полете, уже неземная,

Глянула в озеро, взгляд окуная,

И загляделась, не дрогнут ресницы,

Смотрит, как будто сама себе снится,

И, отраженная той синевою,

Трогает розу рукой снеговою.

Силюсь шагнуть - и не чувствую тела,

Речь на раскрытых губах онемела,

Сонное счастье, отрада ночная!

Кто о ней скажет и есть ли иная

Слаще и слезней? От яви палящей

Сон исцеляет, как месяц над чащей...

Молча приблизился,