Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Вторит брату голодному племя худое,

И бока их запавшие вогнуты, точно

Еле видимый в сумраке месяц восточный.

Лязг зубов - будто стрел шевеленье сухое

Под рукой колдуна иль пчелиного роя

Шум, когда он, как черная гроздь, с небосвода

Упадет на решетку в саду пчеловода.

Злобно блещут глаза, ослабели колена,

Пасть разверста, подобно расщепу полена;

Воет волк, вторят волки на взгорье пустынном,

Словно жены и матери над бедуином.

Смолк - другие умолкли. Ему полегчало,

И приятен был стон его стае усталой,

Будто в общности голода есть утоленье...

Воет снова - и вторят ему в отдаленье.

Наконец обрывается жалоба волчья.

Чем напрасно рыдать, лучше мучиться молча.

Еду, жаждой томимый. За мной к водопою

Мчатся страусы шумной нестройной толпою.

Не обгонит меня их вожак быстроногий,

Подъезжаю, - они отстают по дороге.

Дале мчусь. Птицы рвутся к воде замутненной.

Зоб раздут, клюв, над желтой водою склоненный,

Служит вестником жалкой их радости. Мнится,

На привале, шумя, караван суетится.

То в пески отбегут, то опять у колодца

Окружают кольцом своего полководца;

Наконец, из воды клювы крепкие вынув,

Удаляются, точно отряд бедуинов.

Мне подруга - сухая земля. Не впервые

Прижимать к ее лону мне плечи худые,

Эти тощие кости, сухие, как трости,

Что легко сосчитать, как игральные кости.

Снова слышу призывы военного долга,

Потому что служил ему верно и долго.

Как мячом, моим духом играет несчастье,

Плоть по жребию мне раздирают на части

Все недуги, сойдясь над постелью моею;

Неотступные беды мне виснут на шею;

Что ни день, как припадки горячки, без счета

За заботой меня посещает забота;

Надо мною, как скопище птиц над рекою,

Вьется стая тревог, не дает мне покоя,

Отмахнешься сто раз от крикливой их тучи,

Нападает опять караван их летучий...

В зной сную босиком по пескам этим серым,

Дочь пустыни - гадюка мне служит примером.

И в богатстве и в неге я жил