Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Такая смерть, терпение такое

Геройство пса, но, право, не людское.

Твой барин скажет: "То-то был денщик!

Верней собаки был!" - и усмехнется.

Несчастный ты мужик! Слеза течет

При мысли о тебе, и сердце бьется...

Славянский обездоленный народ!

Как жаль тебя, как жаль твоей мне доли!

Твой героизм - лишь героизм неволи.

День перед петербургским наводнением, 1824

ОЛЕШКЕВИЧ

Морозом лютым небо пламенело,

Но вдруг померкло, из конца в конец

Покрылось пятнами и посинело.

Так близ огня - промерзнувший мертвец

Не оживет, но, жар вобрав мгновенно,

Обдаст живых дыханьем смрадным тлена.

Мороз упал. Миражем ледяным

Над кровлями раскинувшийся дым

Воздушный город, замок великана

Повис, обмякнув, клочьями тумана

И, в испареньях теплых растворясь,

Покрыл столицу белою завесой.

Снег начал таять. В темноте белесой

На улицах, как Стикс, чернела грязь.

Полозья сняты, вмиг исчезли сани,

Колеса вновь гремят по мостовой.

Карету за аршин перед собой

Не разглядишь во мраке и в тумане.

Лишь огоньком, скользящим средь болот,

От фонарей чуть видный луч мелькнет.

Был поздний вечер. Над Невою сонной

Гуляли снова те же. В этот час

Пустеет все. Шпион не встретит вас,

Да и чиновник вам своей персоной

Пейзаж не портит. Разговор вели

Они на языке чужой земли.

Порой чужую песню напевали,

Порой, шаги замедлив, озирали

Окрестность - нет ли сыщика вдали?

Береговой гранит вздымался хмуро,

Как скалы в Альпах. Только на песке,

Где спуск ведет ступенями к реке,

Чернела одинокая фигура.

У самых вод мужчина с фонарем

Стоял, неверным освещен огнем.

Не сыщик ли? Но что ж глядит он в воду?

Иль перевозчик? Н.о спроси природу:

Возможно ль через лед переплывать?

Рыбак? Но с ним лишь книги да тетрадь.

Приблизились. Но он не обернулся,

Он вытянул веревку из воды,

Пересчитал на ней узлы, нагнулся

И записал каких-то цифр ряды

В свою тетрадь, как будто вычисляя,

Как велика здесь глубина речная.

Свет фонаря,