Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

За обиду они добиваются крови,

Храбрецы! Все же я и храбрей и суровей.

Первый мчусь на врага и отставших не кличу,

Но стою в стороне, если делят добычу:

Жадность тут во главе со сноровкой своею;

Я же скромно довольствуюсь тем, что имею,

И ни с чьим не сравнится мое благородство,

И достойно несу я свое превосходство.

Я не вспомню вас, братья мои, средь скитаний.

Не связал я вас узами благодеяний,

К вам не льнуло вовек мое сердце мужское;

У меня остается товарищей - трое:

Сердце жаркое, чуждое трусости злобной;

Лук, изогнутый шее верблюда подобно;

Меч за поясом шитым с цветной бахромою...

Тот ли лук мой точеный с тугой тетивою,

Что, стрелу отпустив, стонет грустно и тонко,

Словно мать, у которой отняли ребенка.

Не хозяйка мне алчность, что в прахе влачится

И, вспугнув жеребенка, доит кобылицу;

Я не трус, что за женским подолом плетется

И без женской подсказки воды не напьется;

Непугливое сердце дано мне: от страха

Не забьется оно, словно малая птаха;

Я чуждаюсь гуляк, до рассвета не спящих,

Завивающих кудри и брови сурьмящих.

Разве ночь хоть однажды с пути меня сбила,

Окружила туманом, песком ослепила?

На верблюде лечу - кипяток под ногами,

Щебень брызжет, вздымаются искры снопами,

И о голоде лютом средь жгучей пустыни

Я вовеки не вспомню в надменной гордыне,

Утоляю свой голод клубящейся пылью,

Чтобы он своему подивился бессилью.

Я имел бы, коль в вашем остался бы стане,

И еды и напитков превыше желаний,

Но душа восстает в эту злую годину

И покинет меня, если вас не покину;

Жажда мести мне печень скрутила в утробе,

Словно нить, что прядильщица дергает в злобе.

Я чуть свет натощак выхожу, как голодный

Волк, глотающий ветер пустыни бесплодной,

За добычей спешащий в овраг из оврага

Осторожный охотник, бездомный бродяга.

Воет волк. Он устал. Он измучился, воя,