Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Но не пришелец из чужого края,

А житель Петербурга молодой.

В тот самый вечер, нищих оделяя,

Встречал их всех приветом братским он,

Расспрашивал про их детей и жен.

Потом, простясь, он на гранит прибрежный

Облокотился и стоял, смотря

На темный город, на дворец царя,

Смотрел не так, как пилигрим мятежный.

Он взоры опускал, издалека

Солдата распознав иль бедняка.

И, полон дум, воздел он к небу руки,

Как бы небесной горестью томим.

Так в бездны ада смотрит херувим,

И зрит народов неповинных муки,

И чувствует, что им страдать века,

Что в безутещной жажде избавленья

Сменяться долго будут поколенья

И что заря свободы не близка.

И часто в снег на берегу канала

Его слеза горячая стекала;

Но бог ведет слезам подобным счет,

И счастье он за каждую пошлет.

Был поздний час. И так они стояли,

Друг другу незнакомы и одни.

Но наконец опомнились они

И долго друг за другом наблюдали.

И подошел к скитальцу тот, другой,

И молвил: "Брат, ты, верно, здесь чужой.

Откуда ты, куда твоя дорога?

Приветствую тебя во имя бога.

Я сын христовой церкви и поляк.

Крест и Погоня - видишь, вот мой знак".

Но тот взглянул, не проронив ни слова,

И прочь пошел, в раздумье погружен.

И вспомнил незнакомца молодого

Лишь поутру, когда тревожный сон

Бежал с его очей. И думал он:

"Зачем ему вчера я не ответил?"

О, если бы его он снова встретил!

Та речь, тот голос был ему знаком.

И образ тот, как тень скользнувший мимо,

Запал так странно в душу пилигрима...

А может быть, все это было сном?

ПАМЯТНИК ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ

Шел дождь. Укрывшись под одним плащом,

Стояли двое в сумраке ночном.

Один, гонимый царским произволом,

Сын Запада, безвестный был пришлец;

Другой был русский, вольности певец,

Будивший Север пламенным глаголом.

Хоть встретились немного дней назад,

Но речь вели они, как