Мицкевич Адам
«Стихотворения и поэмы»

Всего их шло тринадцать в этот раз.

Потом вкатили пушек три десятка

Да ящиков - на вид десятков шесть.

Чтоб их точней в одну минуту счесть,

Нужна наполеоновская хватка

Или, по крайней мере, твой талант,

Начальник склада, русский интендант:

В любом строю, чуть глянув острым глазом,

Ты их число угадываешь разом

И знаешь, сколько и какую часть.

Патронов удалась тебе украеть.

Уже мундиры площадь покрывают,

Вы скажете: как зелень - вешний луг.

Кой-где зарядный ящик поднимают,

Он тоже зелен, как болотный жук

Иль клоп лесной, на лист похожий цветом.

А рядом - пушка со своим лафетом.

Топорщится, чернея, как паук.

У паука, одетые в мундиры,

Две пары задних, две - передних ног:

Те - канониры, эти - бомбардиры.

Когда паук, уснув на краткий срок,

Стоит недвижно и не ждет тревоги,

Покинув брюхо, бродят эти ноги,

И брюхо повисает пузырем.

И вот приказ, - и, будто грянул гром,

Очнулась пушка от недолгой лени.

Так, разомлевший на песке степном,

Тарантул, вдруг настигнутый врагом,

То сдвинет ноги, то согнет колени,

Встопорщится, закружится волчком,

Сучит ногами, морду задевая;

(Вот так же, угостившись мышьяком,

Хлопочет муха, рыльце обмывая),

Передние две ножки подогнет,

Напружится, трясет и вертит задом,

Откинет ножки вбок, на миг замрет

И, наконец, смертельным брызнет ядом.

Внезапно все застыло в тишине.

Царь едет, царь! В кортеже генералы,

Полк адъютантов, старцы-адмиралы,

Но первым - царь на белом скакуне.

Кортеж причудлив. Те желты, те сини,

Нет счета лентам, ключикам, звездам,

Портретикам, и пряжкам, и крестам.

Так на ином заправском арлекине

Побольше пестрых насчитаешь блях,

Чем пуговиц на куртке и штанах.

Любой блестящ и горд, но вся их сила

В улыбке государевых очей.

Нет, эти генералы - не светила,

А светлячки Ивановых ночей;

Иссякнет царских милостей поток,

И, смотришь, гаснет жалкий червячок.

Он не бежит служить в чужой пехоте,

Но где влачит он век?