Мистраль Габриэла
«Избранные стихи»

от всех и от себя самой свободна,

полетом ног за жизнь и душу платит.

Дрожа тростинкою под ураганом,

она -- его свидетельство живое.

Не альбатросов взлет она танцует,

обрызганный игрою волн и солью;

не сахарного тростника восстанье,

сраженное кнутами и ножами;

не ветер -- подстрекатель парусов

и не улыбку трав высоких в поле.

Ее крестили именем другим.

Свободная от тяжестей и тела,

она вложила песню темной крови

в балладу юношества своего.

Не зная, ей бросаем наши жизни,

как красное отравленное платье.

Танцует, а ее кусают змеи;

Они ее возносят и швыряют,

как будто знамя после пораженья,

как будто разоренную гирлянду.

Что ненавидела, в то превратилась;

танцует и не знает, что чужда нам;

проветривает маски и гримасы

и, нашею одышкой задыхаясь,

глотает воздух -- он не освежает,

сама, как вихрь, одна, дика, чиста.

Мы виноваты в этой злой одышке,

в бескровной бледности, в немом укоре,

он обращен на Запад и Восток.

Мы виноваты в том, что душно ей

и что она навек забыла детство.

Перевод О.Савича

109. Пламенная

Везде огонь я древний разжигала

и раздувала собственным дыханьем.

Все видели: я своего фазана

подстерегала, и он падал с неба,

гнездо свивала и с умом растила

я жарко-алый выводок углей.

О как он сладко спит в золе горячей,

соломинкой его будила нежно.

Различные уловки и повадки

есть у меня, пока в безумье крылья

не вскинет он, приходится мне трудно,

то дым один, то роем -- только искры.

Но вот огонь возносится в молчанье

прямым, надежным, замкнутым столпом.

В прыжках через потоки или скалы,

нет, ни одна газель с ним не сравнится,

не могут биться золотые рыбы

в сетях так буйно, как огонь-безумец,

плясали вкруг него со мной и пели

вельможи, короли и козлопасы,

а умирал, -- как собственное тело,

огонь я вызволяла из золы.

В день моего рождения, наверно,

деревней нашей