Мистраль Габриэла
«Избранные стихи»

и глядели в слепую пустыню,

где не будет радости новой.

И туман, перо за пером

ощупывая со стоном,

над мертвым большим альбатросом

стоял, словно Антигона.

Глядели глазами сирот

устья рек, утесы и скалы

в холодный пустой горизонт,

их любовь он не возвращал им.

И хоть морем мы не владели,

как подстриженною овечкой,

но баюкали женщины ночью его,

как ребенка, у печки;

и хоть в снах оно нас ловило

всеми щупальцами осьминога

и утопленников то и дело

прибивало оно к порогу, -

но, не видя его и не слыша,

мы медленно умирали,

и наши иссохшие щеки

ввалились от горькой печали.

За то, чтоб увидеть, как мчится

быком одичалым на гравий,

разбрасывая раздраженно

медуз и зеленые травы;

за то, чтоб оно нас било

просоленными крылами,

чтоб на берег рушились волны,

набитые чудесами, -

мы дали бы морю выкуп,

платили бы мы домами

и -- как побежденное племя

сыновьями и дочерями.

Как задохнувшимся в шахте,

дыхания нам не хватает,

и гимны, и песни, и слово

на наших губах умирают.

Все зовем мы его и зовем,

рыбаки с большими глазами,

и горько плачем в обнимку

с обиженными парусами.

И, качаясь на них, качаясь, -

их когда-то качало море, -

мы сожженные травы жуем -

в них вкус водяного простора

или наши руки кусаем,

как скифы пленные в горе.

И, схватившись за руки с плачем,

когда ночь покрывает сушу,

мы вопим, старики и дети,

как забытые богом души:

"О Т'аласса, древний Таласса,

ты спрятал зеленую спину,

позови, позови нас с собою,

не навек же ты нас покинул!

А если ты мертв, пусть примчится

к нам ветер, безумный, как память,

пусть он нас подхватит, поднимет

и вдаль унесет с облаками:

мы снова увидим заливы,

и умрем мы над островами".

Перевод О.Савича

112. Сухая сейба

Сухая сейба -- как мало

таких гигантов родится.

В ней жизнь давно отпылала,

но сейба еще царица.