Алексеев Вадим Викторович
«Хорхе Луис Борхес. Алгорифма»

Смел аргумент – слышны ли чьи отводы?

Субстанция пустынная, что столь же

Нежна, сколь тяжела, имеет место

Собрата быть солярного нам вместо

Эмблемой бездны. Плача здесь юдоль же.

Явился инструмент аллегоричный

Гравёров, иллюстраторов словарных,

Чьё место в пыльных лавках антикварных

Там, где товар стоит уже вторичный,

Но с шахматным слоном, сломанной шпагой,

Громоздким телескопом и сандалом,

Искусанным гашишем (вещь скандалом

Попахивает: смоль скоблит с шипа гой!)

Кто б не остановился перед строгим

Стеклянным инструментом в деревянной

Оправе, что с косою травовянной

Штрихом Дюрер явил нерукодрогим?

Из конуса прозрачного в песчезну

Опять песок сбегает осторожный,

А златый холмик взороприворожный

Растёт, славя мгновенную исчезну.

Мы любим наблюдать за символичным

Песком, что ускользает, истощаясь,

С мгновеньем каждым даже не прощаясь,

Исчезнувшим уже, а не наличным.

Ему подобен и песок столетий -

История земли остроконечна,

Как холм песчезны, но и бесконечна,

И есть переворот мгновененолетий.

Песка не остановится паденье.

Я обескровлюсь, не две склянки с прахом,

Чей символ смерти обдаёт нас страхом

И за песком ревниво наблюденье.

Столп облачный и огненный, карфаго-

Римские войны, Симон Маг, седьмица

Вещей земли вiд сакського вiдмiдьця

Норвежському – всё жертвы хронофага

Стеклянного сего, хрупка чья струйка

Несметного песка, а я не вечен,

Ибо плотян, ущербен и увечен…

Слова вновь эти, Борхес, соркеструй-ка!

Ты не спасёшь написанное теми,

Кого твой страх оплакивает, ты не

Другие, лабиринта центр в пустыне

Шагов своих в сгущающейся теми.

Агония Христа или Сократа,

Ни сильного Сидхарты золотого,

Чьё тело умереть опять готово

В лучах зари – не велика утрата! -

Тебя спасти не смогут уже. Прахом

Написанное стало и на ветер

Ты говоришь, но близок ада вечер,

Ночь Бога бесконечна. Вник со страхом

В конец свой и в миг смерти – с дерзновеньем:

Я стану каждым длящимся мгновеньем!

Где сад Эдемский или он приснился? -

Свой разум на рассвете вопрошаю

И сам себя вопросом утешаю.

Адам, вкусив свободы, изменился.

Неужто же сон Бога в грех вменился

Сновидцу? И я тоже согрешаю

Во сне, что здесь себе не разрешаю,

Там дозволяю – вот и объяснился

Феномен сна! В Эдем есть возвращенье

По пробужденью и греха прощенье

Как сна, война в котором бесконечна

Каина с Авелем, где