Алексеев Вадим Викторович
«Хорхе Луис Борхес. Алгорифма»

И мрак теперь и царство для поэта.

Мужчине розу женщина дала,

А не наоборот, как цветок зла.

Отважились на ложь последней встречи,

И что рука искала, то нашла.

О новой лжи не может быть и речи.

Стать одиноким – ты мне не перечи! -

Я должен, чтобы соль в меня вошла,

Как в рыбу, но есть к соли предобречь и

Любовь была, да только вся прошла.

Я больше не прошу, чтоб ты пришла.

Претит мне самый вкус небезупречи.

"Вновь лгать вдвоём? Да ты с ума сошла!"

Способен кто к такой самоотречи?

Надежда вся – на Старого Козла.

Сон: в пустынной местности Ирана

Башня без дверей стоит, без окон,

Вход подземный вверх ведёт, что рано

Или поздно замечаешь. Кокон

Каменный таков, что нет тарана

На него – мощна стена! Восток, он

Мудр, и башне не нужна охрана.

Только ставит на смертельный кто кон

Жизнь свою, ища вход в башню эту

Под землёй, что отдана поэту,

На меня похожему? Он пишет

О другом поэте, тоже в башне,

Тот – о третьем, энный же – об аж не

Весть каком по счёту. Бог их слышит.

Циклопия Брокгауза обширна.

А буквы пропечатаны как жирно!

Ряды многих томов и том отдельный

Для атласов, чтоб время не транжирно,

Двойник мой, тратил ты, как мот бездельный.

Нечего делать? Скука? Совет дельный:

Брокгауза открой. Не дебоширно

Напейся, алкоголик беспредельный!

Автобус зарулил уже в пакгауз

И на сиденья грузится Брокгауз.

"Закон распределенья вероятий

И плотность их открыл Ганс Фридрих Гаусс", -

Читаю не без еров текст и ятей.

Есть время уклоняться от объятий…

Вся набожность Германии. Все нео-

Платоники с агностиками. Первый

Адам и Адам Бременский. Опер вый

Птенцов и флора острова Борнео.

И тигр, и ад. Столбцы чёрного текста

Без опечаток с карт голубизною.

Да. Время – лабиринт, что глубиною

До тысяч эдак лет нисходит тех ста.

Смесь знаний, превышающая всё то,

Что знает человек отдельно взятый.

Ну-ка посмотрим, что про то да сё-то

Поведал ум немецкий непредвзятый!

Бодрствований ночных и сумма бдений,

Это глаза, своё что отслужили,

И руки, что том снятый отложили.

Привычки живы и без