Кальдерон Педро
«Луис Перес галисиец (другой перевод)»

Но они лишь раздувают

Наш костер, не понуждая

Растоптать его с презреньем.

Упоенный чувством этим,

Думал я, слепой счастливец,

Что без ревности любовь

Это тело без души.

Горе тем, кто горечь яда

Счел целительным бальзамом,

Тем, кто смел в застывшем пепле

Пробудить дремавший пламень,

Тем, кто приручить любовью

Вознамерился ехидну,

Тем, кто для пустой забавы

В даль пускается морскую,

Горе и тому, кто глупо

Ревность ставит ни во что,

Ибо он отраву эту

В роковой свой час пригубит,

Ибо он, змею лелея,

В кольцах вертких задохнется,

Ибо хвалит он тот камень,

Что его надгробьем станет.

Тот, кто с ревностью знакомство

Свел, тот знает, что такое

Ужас бури, пламя ада,

Зелья вкус, укус ехидны.

Я познал все это разом

Из-за одного красавца,

Чтимого за ум и знатность.

Вежливость и обхожденье.

Чести мстить его не буду:

Ведь за все мои мученья

Кровью заплатил соперник,

А где сталь заговорила

Пусть безмолвствует язык.

Я таков: держись подальше

От меня, коль насладиться

Безопасностью желаешь.

Ну, а этот кавальеро

(Тщетно он сперва пытался

Сотнями путей проникнуть

В сердце Хуаны) путь надежный

Отыскал к ее отцу.

Признаюсь, что кавальеро

Был богат. Сказав два слова,

Высказал я ими все:

Столковались вмиг друг с другом

Скопидомство и богатство,

И назначен был день свадьбы...

Свадьбы? Нет, о небо! Смерти!

Ибо свадебный кортеж

Шествием стал погребальным,

И не ложе страсти ждало

Жениха, а склеп могильный.

Вот беспечною толпою

Дом наполнился невесты,

А таинственная гостья

Ночь - на празднество уже

Плащ накинула свой черный.

Жгучей ревностью палимый,

В дом войдя, я скоро встретил

Жениха, и тут кинжал мой

И язык одновременно

С ним пустились в объясненье.

Краток был язык: "Не вправе

Ты владеть моею Хуаной",

А кинжал, сверкнувший дважды,

Досказал все остальное.

Если молнией разящей

Сталь клинка была, то громом

Приглушенным прокатился

Крик предсмертный кавальеро.

И средь волн возникшей