Мир поэзии Поиск книг    О проекте    Обратная связь    Размещение рекламы

Хлебников Велимир
«Творения»

Главная страница / Хлебников Велимир «Творения»
а черноволосая девушка этих мест ходила с медной деньгой, вплетенной


в косу. И надпись древнего хана: «Я был — мое имя высоко» — тонула в черном шелку ее кос.


Вот она зажгла костер и села на землю, раздумывая про Сюмер-улу*, срединную гору мира, где сходятся души мертвых предков пить молоко кобылиц*.


Старый калмык пил бозо — черную водку калмыков.


Вот он совершил возлияние богу степей и пролил жертвенную водку в священную чашу.


— Пусть меня милует Чингиз богдо-хан, — важно проговорил он, опустив голову.


Великий Чингиз казался ему беспечным богом войны, надевшим как-то раз на плечи одеяние человеческой судьбы. Любимец степной песни, он и до сих пор живет в степи, и слова славы ему сливаются со степным ветром.


Первую чашку он плеснул в огонь*, вторую — в небо, третью — на порог. И бог пламени Окын-Тенгри* принял жертву. Тысяча рук окружала его. Окруженный заревом, он выскочил из пламени, и с невыносимым для смертного уха звуком залязгали, застучали и запрыгали одна о другую его красные челюсти, а белые мертвые глаза страшно уставились на смертного. Зарево тысячи рук окружило его. Словно черным парусом белое море, свирепые зрачки косо пересекали глаза. Страшные белые глаза подымались к бровям головой мертвого, повешенной за косу. Удар ветра, и он исчез, и вновь из костра выступил черный котел, сменив багрового духа.


Коку, его дочь, подошла к нему. Ее косы, завернутые в шелковые чехлы, падали ей на грудь.


Вот она повернула голову, и вся миловидность Китая сказалась на темном лице; сквозь черный загар выступала степная алая кровь, живые глаза сверкали, как два черных месяца, умом и радостью. Малиновая, шитая золотом, шапочка была у ней на голове.
Назад  

стр.976

  Вперед
Наши спонсоры:
Назад  

стр.976

  Вперед