Широков Виктор Александрович
«Иглы Мглы»

бумаги и пера, единство тьмы и света.

Тиха на даче жизнь. Нет никаких преград

раздумьям. И строка как шелковая вьется.

И даже дождь с утра, что льет как из ведра,

и тот благословен и дачею зовется.

Я вырос не в тиши и парковых аллей

не видывал в глаза забористым подростком.

И потому вдвойне мне наблюдать милей,

как дочь моя идет к крыльцу по шатким доскам.

У ней - своя стезя. Ей запрещать нельзя

подружек хоровод и синий телевизор.

А дачные друзья - удачные друзья;

и нечего ворчать над ними, как провизор.

Отмеривать ли жизнь, как капли натощак,

елозя по земле пипеткой рыжих сосен

или носить ведром, чтоб полдень не зачах,

и не был жар души, как небеса, несносен.

Тиха на даче жизнь. Я выбрал наугад

одну из тех потерь, что насмерть укатает.

И розовая дверь одной из автострад

в больничный коридор бесплатно доставляет.

Там спит моя жена и мой младенец спит.

И спят они всю ночь с открытыми глазами.

Там стол стоит накрыт. На нем в стаканах спирт.

И пью я этот спирт бессонными часами.

И снова бью стекло в замызганном кафе,

и снова хлещет кровь из ровного пореза.

И совесть, как палач, на ауто-да-фе

ведет, пока жива, до полного пареза.

Тиха на даче жизнь. И привидений рой

не виден за окном, хоть кладбище под боком.

Мать, отчим и отец, умерший брат с сестрой

не могут заглянуть сегодня ненароком.

Пишу и весь дрожу, заслышав странный звук.

В щель хилого окна течет нездешний холод.

Светает. Плеск листвы напомнил море вдруг.

Я под Одессой вновь, с женой и снова молод.

О, если бы я знал тщету прошедших лет

и если бы я мог предугадать заране,

где истин низких тьма, а где блаженства свет,

неужто б и тогда я не скорбел о ране?. .

Тиха на даче жизнь. В балладе Пастернак