Широков Виктор Александрович
«Иглы Мглы»

набрякли веки.

Ты ничего не знаешь, брат, о человеке,

который на тебя глядит

из тьмы былого.

Он ничего не говорит.

Молчит. Ни слова.

А ты забрался за а л т а р ь,

ценя искусство.

Но в этом тайны н е т как встарь;

и всюду пусто.

2

На подоконнике торчит

цветок алоэ.

Он вроде бы довольства щит

и страж покоя.

Самоуверенный цветок.

Что ж я набычен?..

Да он посажен в чугунок.

Тем необычен.

И этот маленький штришок

меня забросил

куда-то в детство... Словно шок.

Мне снова 8.

Гудит огонь. Искрит... Лови...

Открыта печка.

И замирает от любви

мое сердечко.

Как искры, жгутся в кулаке

цветные стекла.

А мама варит в чугунке

картошку, свеклу.

Так вот с чем связан ты, дружок!

Узлы тугие.

Как долговечен чугунок!

А мы какие?

3

Кто бы думал, что чреваты

обнаженностью своей

возвращение в пенаты,

пересмотр былых идей?!

Ничего не изменилось:

тот же дом и тот же сад,

но терзает вашу милость

каталог былых досад.

Просыпаешься от страха,

что мешал своей судьбе;

снова ощущенье краха,

оттого не по себе.

Вспоминаешь поминутно,

как ты что-то упустил;

и опять на сердце смутно,

словно не хватило сил.

Но зато на старом месте

ярче прежние мечты;

ты опять с друзьями вместе

новые торишь мосты.

Что ж, в таком противоборстве

утешителен итог:

крепнут воля и упорство,

исчезает гонорок.

Над самим собой смеяться

приучаешься слегка

и не думаешь бояться,

что валяешь дурака.

4

Любимая! Я всякий раз

тебя уверить не умею,

что женщина пленяет нас

незащищенностью своею,

что все мужчины испокон

защитники и рудознатцы,

что слишком мало значит сон,

раз в нем с тобой не повстречаться.

А ты спокойна и горда,

ты не нуждаешься в опеке,

и бешеных страстей орда

смешна тебе в двадцатом веке.

Ты говоришь: "Иди, проспись!

Защитник, тоже мне, нашелся.

И не ходи вокруг, как лис.

На